Ваня всей душой хотел уйти отсюда, но что-то его останавливало . Это не конец - вертелось в голове. Внезапно он осознал, что смотрит прямо в глаза крысе, а та ему, неотрывно, не мигая. Эти налитые кровью глаза пытались передать слова, они как поломанная пластинка на патефоне, все время перескакивали назад, не давая дослушать до конца. Того, что увидел в глазах крысы Ваня, было достаточно для того, чтобы быстро уйти из этого места, затем чтобы никогда больше сюда не приходить.
В ту же секунду глаза крысы закатились, и она совершенно бесшумно упала на пол. Некоторое время дети простояли, не подавая признаков жизни, слишком странно все выглядело.
Ваня не считал себя ни трусом, ни героем, но когда в гробовой тишине раздался звук похожий на стон тяжелобольного, он бросил факел и побежал наверх...
Максим вскочил с кровати, будто из нее вмиг вылезли тысячи иголок. Этот стон до сих пор -звучал в ушах... Сердце не выдержало такого скачка. В глазах потемнело, и он упал на пол. Следом за Максимом, не менее проворно, встала Лена. В последний миг она успела поймать голову, упавшего в обморок мужа, от хорошего соприкосновения с полом. Врачи строго настрого запретили любые удары.
- Повторного чуда не случиться. - предупредил Лену главврач на прощание.
4
Утром, когда Лена ушла на работу, а Ира по своим делам, Максим решил выйти на улицу. Конец зимы уже не являл собой зиму, только грязь и дожди. Одевшись потеплее, Максим решил не ходить просто так и взял деньги на хлеб (ближайший ларек находился за углом).
- Надеюсь у меня хватит сил. - сказал он своему отражению в зеркале.
Лифт до сих пор не работал, являя собой полное безобразие со стороны лифтерской. Путь вниз занял у Максима не менее получаса, с постоянными остановками и передышками. Выйдя из подъезда он дошел до лавочки и сел. Обратный путь казался марафонским забегом. На счет хлеба Максим не хотел и думать. Хоть зима и не походила на зиму, но лавочка холодила пятую точку, и очень скоро Максим, на удивление себе, почувствовал возвращение сил. Лестница не казалась теперь непреодолимой преградой, а поход за хлебом таким далеким. Встав, он твердой походкой зашагал в сторону ларька.
Свежий воздух творит чудеса. - подумал с восторгом Максим. - Теперь каждый день буду выходить на улицу.
Весь дом знал о злоключениях Максима, но не многие знали, что его здоровье идет на поправку. Продавщица, работавшая в ларьке, жила в соседнем подъезде. По выражению ее лица Максим понял, что новость о его чудесном выздоровлении еще до нее не дошла. Максим попытался вспомнить ее имя, но память в последнее время начала жить отдельной жизнью, а оттого сильно капризничать.
- Максим! Ты ли это?! - удивление, смешанное с непониманием буквально выпрыгивали с ее лица.
- Я. - без тени эмоций ответил Максим. - Дай, пожалуйста, хлеба.
Видимо, на моем лице тоже что-то написано, - подумал Максим. - Слишком быстро она замолчала. Как же ее имя?
Максим не успел даже додумать мысли. В глазах резко потемнело, конечности отекли, и возникло состояние невесомости сменившееся оранжевым. Максим под дулом пистолета не смог бы объяснить, что подразумевается под словом оранжевое, но таким он видел все вокруг. Это состояние продлилось недолго. Очнулся он перед подъездом, чувствуя, что не в состоянии куда-либо идти, присел прямо на ступеньки. Только теперь он заметил, что до этого ничего не слышал, а теперь слух постепенно возвращается.
- ... скорую помощь. Эй! Максим! - продавщица стояла рядом, а ее голос доносился будто из-за нескольких километров.
- Нет, не надо. Спасибо! - вяло махнул рукой Максим. - Я уже лучше себя чувствую.
- Что-то ты не сказал этого когда побежал будто за тобой гонятся все черти ада. - съязвила продавщица. - Точно скорая не нужна? Тогда возьми хотя бы хлеб, а то побежал, будто я нечистая сила. Быстро же ты выздоравливаешь! Еще несколько дней назад, врать не буду, точно не помню, Вика из первого подъезда, та, которая с колли...
Кристина (Максим вспомнил ее имя) говорила без умолку. Монотонная работа изо дня в день надоедает, а здесь такая возможность скоротать рабочие часы за разговором... Максим не слушал Кристину, он только теперь понял, что такое оранжевое. Осознание пришло неожиданно и оставило черный отпечаток в душе на весь день. И не только.
Около половины пятого пришла Лена и сразу начала прибирать квартиру. Максим не обратил на это обстоятельство особого внимания, Лену иногда настигал приступ чистоты, но смысл этого раза он понял, когда в дверь позвонили. Максим непостижимым образом знал кто за дверью. Когда Лена открыла дверь, на порог вошли трое. С того места в спальне, где отдыхал Максим, было прекрасно видно вошедших. Друзья и коллеги пришли навестить.
- Ну, чего разлегся, вставай! - укоряюще-добродушным тоном сказала Лена. - К тебе гости пришли!
На пороге стояли Владимир, преподаватель математики, Гена, преподаватель спецпредмета на одном из отделений (ученики за глаза называли его Герасимом, в те минуты, когда он не знал, что ответить на вопрос студента, то издавал звуки, которые подразумевал Тургенев), и Артем - физик, с детства увлекающийся оккультными науками, то есть приблизительно шестьдесят лет.
- Не надо, не надо! - поспешно сказал Владимир.
- Мы не гордые когда человеку плохо. - добавил Гена. - Раз уж дотопали до вашего дома, то до спальни дотопать уже не проблема.
- У нас тебе есть столько рассказать - Сказал Артем.
Разувшись все втроем прошли в комнату. Когда пришли его друзья, Максим читал. Это полезное дело он любил делать под свет торшера, но при приеме гостей такого освещения явно не достаточно. Гена нащупал выключатель и комната озарилась светом трех стоваток. За Геной шел Владимир, за которым следовал Артем, а замыкала пятисекундное шествие Лена.
Как только Артем зашел в комнату, он остановился как вкопанный.
- Что с твоими глазами? - в его голосе слышался не то испуг, не то удивление.
- А что с ними не так?! - удивился Максим.
... Не было Владимира, Гены и Артема. Около двери в спальню стояли Лена с Ирой и смотрели на Максима как индейцы в первый раз на ружье. Максим стоял у окна. Торшер лежал на полу "не подавая признаков жизни", а в люстре горело всего две лампочки, осколки третьей лежали на кровати.
Осмотрев комнату Максим не нашел больше никаких разрушений.
- Кажется пришел в себя. - прошептала Ира.
- Что произошло?
Тон Максима вызвал у Лены возмущение, казалось, он спрашивает: "Дорогая, где у нас красный перец?"
- Ты, что ничего не помнишь?
- Ничего.
Ответ супруга был до того прост, что казался очень сложным, и Лена не нашлась, что сказать.
- Когда я позвонила в дверь, - начала Ира. - Из квартиры доносились твои крики, но слов разобрать было невозможно. Заволновавшись, я начала стучать и звонить в дверь. Честно говоря я уже достала телефон набирать скорую, когда дверь открылась и вышли трое мужчин, а ты в это время кричал:"Убирайтесь КХМММ". Я не буду повторять, что ты кричал. Я уже подумала, что это воры или прочие гады, но выбежала Лена и стала перед ними извиняться...
Максим почувствовал сильную слабость, точно такую же как днем около подъезда. Почувствовав, что не сможет дойти даже до кровати он сел на пол.
- Ты вскочил на постели, - перебила Лена сестру. - попутно сбив рукой торшер, а головой разбив лампочку и стал кричать гадости на Артема, а затем выгонять их всех. Я никогда не видела тебя таким, даже в момент гнева. Это был не ты...
Больше, за этот вечер, женщины не услышали от Максима и звука. На все вопросы и мольбы он не реагировал, словно не слышал. Вскоре он лег спать, а Лена с Ирой ушли на кухню. Максим долго лежал без сна, слишком много произошло за этот день. Женщины говорили очень тихо, заговорчески, но иногда до слуха Максима долетали слова Иры, не сулящие для него ничего хорошего...