На кухне Марик жарил яичницу с колбасой. Из стоявшего на столе желтого приемника "Спидола" раздавалась задорная "Леткаенька", и юноша притопывал ногой в ритме танцевальной мелодии.
- Что с тобой? - испуганно спросил он, взглянув на Наташу.
- Ничего, - вяло ответила девочка.
- Да ты бледная как полотно! Ты заболела?
- Да... кажется.
- Что у тебя болит? Горло? Температура есть?
Марик наклонился, чтобы губами пощупать ее лоб, и внезапно резко отшатнулся.
- Чем от тебя пахнет?
- Не знаю, - Наташа попыталась пожать плечами, но не удержала равновесия и едва не упала. Марик подхватил ее и усадил на табурет.
- Ты что, пила?
Девочка молчала. Марик начал трясти ее за плечи, громко повторяя вопрос:
- Что ты пила? Когда? Сколько ты выпила? Наташа, отвечай немедленно, что ты выпила и сколько?
- Водку... кажется... Не кричи на меня.
- Сколько ты выпила?
- Не знаю... немножко.
- Сколько немножко? Один глоток? Два? Три?
- Не помню. Кажется, два... или три... не помню.
- Где ты взяла водку? У отца?
- Нина дала.
Кухню от входной двери отделял длинный извилистый коридор, но Марик все равно услышал, как чейто ключ царапается в замке. Он испуганно оглянулся, потом схватил Наташу в охапку и поволок в свою комнату.
- Не хватает еще, чтобы тебя ктонибудь увидел в таком состоянии,
- бормотал он, снимая с ее ног тапочки и укладывая поверх покрывала на свой диван за ширмой. - Лежи тихонько, я на разведку схожу.
- Я пить хочу, - жалобно промычала она ему вслед.
- Я принесу. Не вставай и не выходи в коридор.
Наташа покорно вытянулась на диване. Как только голова коснулась мягкой подушки, ей сразу стало легче, даже тошнота почти прошла. Марик вернулся через пару минут, в руках у него была бутылка изпод молока, наполненная водой.
- Это Рита, - с облегчением сообщил он. - А когда твои родители должны прийти?
- Мама в половине седьмого, папа в семь.
- А Люся?
- Люся придет поздно, она идет сегодня...
Договорить ей не удалось. Обида и отчаяние снова нахлынули на Наташу, сдавили горло, обожгли глаза слезами. Марик был терпелив, он успокаивал девочку, давал попить, принес ей таблетку от головной боли, протирал ее лицо смоченным в воде носовым платком, заставлял сморкаться, гладил по голове и слушал ее горестную историю. С самого начала, с того момента, как Люсин жених достал билеты на фестиваль, а потом сломал ногу. Наташа Казанцева не любила читать, но зато уж что она умела
- так это рассказывать: подробно, последовательно, детально, не забегая вперед и ничего не упуская. Марик слушал молча, не перебивал ее, только качал головой, мол, я понял, продолжай. И только в конце переспросил:
- Как, ты говоришь, Ниночка назвала твоих родителей?
- Суки бессердечные, - добросовестно повторила Наташа.
- А ты самато понимаешь, что это такое?
- Примерно, - Наташа попыталась улыбнуться. - Марик, ты не думай, я такие слова знаю.
- И что, сама их говоришь? - нахмурился юноша.
- Нет, что ты, я знаю, что это плохие слова. Грязные.
Марик отчегото усмехнулся, и Наташе почудилось что-то недоброе в его глазах. Он предложил план действий: сейчас Наташа полежит и может быть даже поспит, пока не вернется с работы ее мама. К половине седьмого ей придется встать и пересесть за стол, а предварительно принести из своей комнаты учебники и тетрадки. Маме, а потом и отцу Марик скажет, что занимается с Наташей, проверяет, как она сделала упражнения и решила примеры, объясняет ошибки. И еще он скажет, что они могут не беспокоиться, поужинает Наташа сегодня с ним и его мамой. Сейчас он сходит к Рите Брагиной и договорится с ней, чтобы та пригласила Казанцевыхстарших к себе "на телевизор", как раз в восемь часов будут передавать хороший спектакль. Пока родители отсутствуют, Наташа проберется к себе и уляжется в постель. Самое главное, чтобы никто с ней не разговаривал и не смог учуять запах спиртного.
- План понятен? - строго спросил Марик.
- Понятен.
- Голова прошла?
- Почти.
- Тогда постарайся поспать, к половине седьмого я тебя разбужу. Наташа задремала, свернувшись клубочком. Откудато издалека ей
слышались голоса Бэллы Львовны и Марика, причем голос юноши был грустным, а голос его матери - сердитым. Потом ей показалось, что голоса переместились кудато в сторону, сначала они звучали совсем близко и приглушенно, как будто люди специально стараются говорить потише, а потом голоса отдалились и зазвучали справа, оттуда, где была комната Полины Михайловны и Ниночки. Сквозь дрему Наташа улавливала несвязные обрывки фраз: "Как ты могла... Ребенок... Водка... Ничего не соображаешь... Так говорить о ее родителях... Никто не должен знать... Дай слово..." Девочка поняла, что соседи ссорятся изза нее.
Ровно в половине седьмого, когда по коридору тяжело процокали каблуки маминых туфель, Наташа, умытая и причесанная, сидела за большим столом с Бэллой Львовной и Мариком. Раскрытый задачник по арифметике, тетрадка, исписанная ровными столбиками решенных примеров, ручка
- ну чем не примерная ученица! Бэлла Львовна выглянула в коридор.
- Галочка, Наташа у нас, она с Мариком занимается арифметикой.
На пороге комнаты появилась мама, усталая, в старом платье в цветочек, с кошелкой, из которой торчал белый батон и бутылка кефира с зеленой крышечкой.
- Ты обедала? - спросила она, глядя издалека на Наташу.
Наташа в первый момент растерялась, но выручил Марик.
- Она со мной обедала, Галина Васильевна. Мы ели яичницу с колбасой и помидорами.
- А для кого я, спрашивается, готовлю каждый день? Там суп стоит за дверью, котлеты нажарены, я специально ни свет ни заря вскакиваю, чтобы тебе обед оставить, а ты соседей объедаешь. Как тебе не стыдно!
- Нуну, Галочка, не кипятитесь, - Бэлла Львовна подхватила Наташину маму под руку и увела дальше по коридору, прикрыв за собой дверь в комнату.
Они о чемто долго разговаривали на кухне, потом Бэлла Львовна вернулась улыбающаяся и довольная.
- Все, золотая моя, я тебя отбила. Мы с мамой нашли компромиссное решение, ты будешь ужинать у нас, но я разогрею для тебя суп и котлеты, которые ты не съела на обед. Ты знаешь, что такое компромиссное решение?
- Знаю, вы мне в прошлом году объясняли.
- Ну вот и славно.
Дальше все пошло так, как и было задумано. Пришел отец, но к Бэлле Львовне не заглянул, вероятно, удовлетворившись объяснениями жены. Без пяти восемь в коридоре зазвенел голосок Риты Брагиной: