Роберт Монро посещал в своих экспериментах сферу иного мира, которую он называет «Локал II» или Вторая Зона, – в зависимости от перевода, – так описывает влияние эмоций:
«В Локале II реальность состоит из потаенных желаний и самых безумных страхов. Мысль есть действие, и внешние покровы самоконтроля или сдержанности уже не защищают внутреннее «Я» от других. Честность там – лучшая политика, ибо иного не дано. Грубые эмоциональные импульсы, тщательно подавляемые нашей физической цивилизацией, выплескиваются в полную силу.
Сказать, что поначалу это действует ошеломляюще, значит выразиться слишком мягко. В сознательной физической жизни такое состояние было бы сочтено психопатией. Мои первые посещения Локала II выявили все мои подавленные эмоции, о существовании которых я только догадывался, плюс много таких, о которых я и не знал, что они есть. Они до такой степени довлели над моими действиями, что я возвращался в полном замешательстве и растерянности перед их могуществом и своей неспособностью контролировать их. Едва ли нужно объяснять, что эта близлежащая область не самое приятное место. На этом уровне или плане придется находиться до тех пор, пока вы не научитесь большему. Я не знаю, что происходит с теми, кто не способен научиться. Возможно, они там остаются навсегда.
Мне предстояло шаг за шагом, мучительно и упорно укрощать свои взрывоопасные, неуправляемые чувства. Пока этого не было сделано, я просто не мог мыслить рационально. При малейшем ослаблении строгого надзора такие чувства начинают возвращаться. Этот процесс подобен постепенному переходу от полного безумия к хладнокровным, объективным рассуждениям».
Или, как пишет Чарльз Ледбитер: «Ведь теряя свое физическое тело, человек сохраняет свои желания и страсти; они остаются столь же живыми, как и при жизни, даже более деятельными, так как им уже не приходится приводить в движение такие тяжелые частицы плотной материи, как физические. Единственно, что умерший человек потерял – это возможность удовлетворить свои страсти, которые мучают и грызут его, ненасытные и не могущие быть удовлетворенными. Из этого можно усмотреть, что такое посмертное состояние и есть самый настоящий ад для нечистого человека, но ад только временный, потому что с течением времени страсти погасают, израсходовав всю свою энергию в том страдании, которое вызвано ими».
Земные страсти, что горят нетленно,
Куда идут, когда в земле мы сгнили?
Они идут туда, где раньше были,
Где ждет их, окаянных, жар геенны.
Генрих Гейне
Ирам в своей книге «Иные миры» тоже отмечает: «Когда мы «встречаемся» с людьми, которых мы знали, между нами доминируют отношения, основанные на тех страстях, что нас когда-то объединяли. Лучезарность этих страстей пропорциональна их близости с вечным началом жизни. Так что, когда поднимаешься в высшие Миры, остаются только самые мощные страсти, которые могут туда проникнуть. Они не могут там обустроиться иначе, чем лишившись всякого эгоистичного вибрирования».
И далее: «Если человек ищет грубых удовольствий в низших мирах, то его опыт быстро останавливается самыми разными препятствиями. Он становится жертвой существ и сил, действующих в этих мрачных эфирных пространствах, и обычным незавидным результатом становится безумие».
Обратимся к сообщениям людей, бывших в клинической смерти, какие чувства они испытывали, оказавшись в мире ином, глядя на свое бездыханное физическое тело.
Реймонд Моуди пишет: «Легко представить, какие невообразимые мысли и чувства охватывают людей, оказавшихся в подобной ситуации. Многие считают собственный выход из тела настолько невероятным, что, даже испытав его, долгое время пребывают в растерянности и не могут увязать его со смертью. Они удивляются тому, что с ними происходит: почему они вдруг видят себя со стороны, как бы в роли наблюдателя?».
Эмоциональная реакция на это странное состояние чрезвычайно разнообразна. Многие отмечают, что сначала возникает отчаянное желание залезть обратно в свое тело, но как это сделать – никто не имеет ни малейшего представления. Другие вспоминают, что были страшно перепуганы, находились в панике. Третьи чувствуют покой и умиротворение. Отношение к своему телу тоже различно.
– «Боже! Я представить себе не мог, что так выгляжу! Понимаете ли, я привык видеть себя либо на фото, либо в зеркало – все это слишком плоско. И вот вдруг я увидел себя всего, свое тело, как на ладони, с расстояния пяти футов. Прошло несколько минут, прежде чем я себя узнал».
Иные вообще не испытывали никаких чувств к своему телу. Как вспоминает одна девушка: «Я видела свое тело, все в ссадинах и ушибах, в машине. Видела собравшийся народ. Но я не испытывала вообще никаких чувств. Мне казалось, что я совсем другой человек, а может быть предмет… Я знала, что это мое тело, но абсолютно ничего не испытывала по отношению к нему».
Сообщение психиатра, который сам пережил околосмертное состояние: «В жизни вы можете думать, что знаете, на что вы похожи. Но когда вы выходите из вашего тела и видите свое собственное физическое тело, очень трудно разобраться, какое именно из всех тел в мире ваше. В своем случае «умирания» он ходил по армейскому госпиталю, глядел на ряды тел на кровати и не мог понять, какое из них принадлежит ему. Но когда до него дошло, что никто не может видеть и слышать его, он вернулся и стал разыскивать свое тело. Он буквально потерялся в этом количестве больничных коек, пока не нашел тело с кольцом своей общины на пальце и не понял, что оно должно принадлежать ему».
А один человек в клинической смерти, находясь рядом с кроватью, увидел, как его тело стало принимать пепельно-землистый цвет. В состоянии растерянности и отчаяния он не мог решить, что предпринять. Поэтому он решил просто уйти. «Еще в юности я наслушался от деда рассказов о призраках и, как это ни парадоксально, не захотел оставаться рядом с мертвецом, пусть даже этот мертвец был я сам!».
Главное в эмоциях человека проявляется при просмотре картин своей земной жизни в присутствии существа из света. Моуди пишет: «Есть люди, которые характеризуют это обозрение воспитательным усилием со стороны существа из света. Они уверяют, что существо в обозревательной панораме делает упор на два жизненных фактора: учиться любить людей и приобретать знания.
Из рассказа женщины: «Он старался показать мне что-то существенное в каждом эпизоде. Конечно, он не из праздного любопытства хотел увидеть сделанное мною при жизни: он все знал обо мне, он выхватывал эпизоды из моей жизни, с тем, чтобы я их вспомнила, он разворачивал их передо мной. И через все это обозрение прошлого он подчеркивал важность чувства любви».
Любовь и знания. Как это понимать? Кого любить, что знать? В другой своей книге «Дальнейшие размышления о жизни после жизни» Р. Моуди пишет: «С недавнего времени я начал просить людей, описывающих свои околосмертные опыты, подробнее объяснить, какую любовь и какие знания они стали чувствовать наиболее важными. Среди опрошенных был сорокалетний мужчина, которому довелось пережить тяжелую автокатастрофу. Он был доставлен в больницу, где его состояние было объявлено безнадежным, но он все-таки вернулся из клинической смерти. Во время нашей беседы, которая состоялась примерно месяц спустя, он рассказал. [«О любви»]: Потом Он спросил меня о любви. Насколько я научился любить? В тот миг то, о чем Он спрашивал, было для меня совершенно очевидным, но сейчас мне очень трудно это описать. Он хотел, чтобы я понял, что эта форма любви совершенно противоположна унижению других людей. Любил ли я окружающих, тех, кого я совсем не знал, и тех, чьи недостатки мне были слишком хорошо известны? Вот о чем Он меня спрашивал.
[«О знаниях»]: Да, Он упоминал и о том, какие знания я приобрел за свою жизнь: Форма знаний? Ну, понимаете, мне очень сложно это выразить. Это было понимание основных понятий, причем всего, базовых, универсальных принципов: того, на чем основана вся Вселенная: Он сказал мне, что «там» это тоже очень важно».
Ниже я привожу еще один фрагмент рассказа тридцатилетней домохозяйки, у которой в результате послеоперационных осложнений остановилось сердце. [«О любви»]… Он показал мне все, что я сделала, а потом спросил, довольна ли я своей жизнью… Особенно его интересовала любовь. Какая? Он имел в виду ту любовь, которая заставляет нас беспокоиться о ближнем – сыт ли он, одет ли, и чем ему можно помочь. [«О знаниях» ]… Имелись в виду те знания, которые глубже обычных познаний… которые относятся, скорее, к душе… я бы сказала – мудрость…».