— Нет, он выжил. – Она покачала головой, а потом рассказала.
Рассказала о своем тайном месте на холме и о том, как ссорилась с родителями, называя их ограниченными и не способными видеть дальше собственного носа. Шепард впервые за всю жизнь осмелилась произнести вслух слова о том, как ей жаль, как она себя ненавидит за то, что эти глупые, злые слова стали последним, что она сказала родителям. Гаррус обнял ее крепче и коснулся своими жесткими губами затылка. Его пальцы бережно провели по ее щекам, стирая слезы. И Шепард рассказала, как убежала, как нашла того ребенка и как они едва не погибли. Как она впервые узнала о том, что потом в Академии называли «тактическим талантом». Как их спас отряд Альянса, как она, уже не соображающая, кто враг, а кто друг, разодрала лицо Андерсону. И о том, как после сводила с ума администрацию военной Академии, требуя, прося и умоляя принять ее на учебу уже сейчас, а не через два года. Как приемные родители тщетно пытались сблизиться с ней, как она отталкивала их, боясь, что стоит привязаться хоть к кому-то еще – и она снова ощутит запах гари и услышит скрежет батарианской речи в момент, когда меньше всего будет этого ожидать…
— Андерсон запомнил меня тогда, – говорила она, рассеянно водя пальцами по пластинам на руках Гарруса, сомкнутым вокруг ее тела. – Он приходил время от времени. Я любила эти встречи. Он приносил мне книги по военной истории, стратегии, тактике, учебники из академии. Родители не особенно одобряли, но, думаю, он понимал, что меня уже никто не разубедит. Но кое-что изменить во мне он все же старался.
— Месть? – негромко предположил Гаррус, и Шепард в очередной раз подумала, насколько хорошо этот мужчина ее знает. Если бы она доверяла ему хоть немного меньше, это обстоятельство пугало бы ее до чертиков.
— Месть, – кивнула она. – Я была очень упрямой. И я очень хотела извести в этой Галактике каждого батарианца. Мне было плевать, виноват он или не виноват. Мне было плевать, сколько ему лет, есть ли у него семья, каковы его взгляды… «хороший батарианец – мертвый батарианец» – вот мое кредо на тот момент. Это было что-то… – Шепард прищурилась, глядя в прошлое – …что-то по-настоящему темное во мне. И помимо прочего, я была достаточно умна, чтобы понимать: подобным кредо лучше не делиться с представителями Альянса, пусть даже и им батарианцы поперек глотки. Думаю, Андерсон тоже это понимал. И он очень мудро распорядился как своим знанием, так и моим расположением. Я ему благодарна. Не знаю, как именно, но в конце концов он сумел втолковать мне, что на одном желании убивать невозможно построить ни жизнь, ни военную карьеру. – Шепард на время умолкла, вспоминая те встречи, во время которых рассказы об удивительных далеких мирах частенько и, казалось, совершенно случайно перетекали на разговоры о чувствах, справедливости и разницей между воздаянием и местью. – Он говорил, что месть похожа на сильный огонь. С каждым новым поленом, подброшенным в нее, она все сильнее разгорается и поглощает, пожирая своего носителя, его цели, его личность, замещает собой все, что было важно… а в конце концов всё оказывается бессмысленно. Когда человек это осознает – уже слишком поздно что-то исправить.
Гаррус кривовато усмехнулся, у него был свой опыт в вопросах мести, грозящей сожрать душу, и Шепард была очень благодарна богу и турианским Духам, что они дали ей сил удержать Гарруса на этой черте.
— Надо будет сказать ему спасибо. И я представляю, как это было непросто донести до шестнадцатилетней девушки.
Шепард рассмеялась:
— Это для меня загадка. Я удивляюсь, как он не пристрелил меня к чертовой матери. Но быть может, в общем деле свою роль сыграл и Виро. Тот мальчик с Мендуара. Его отдали той же семье, и он постоянно вис на мне, стоило только появиться в поле зрения. – Шепард не заметила, как ее голос потеплел, зазвучав более мягко. Гаррус же заметил, задумчиво глядя на подругу. – Долгое время он вообще практически никого, кроме меня, к себе не подпускал, и меня дико бесило, что вместо подготовки к Академии я должна присматривать за мелким поганцем. Но… – Шепард усмехнулась, – …никогда об этом не задумывалась так, но может быть то, что он чувствовал себя в безопасности рядом со мной, заронило в мою голову мысль, что я могу научиться не только убивать, но и защищать. А Андерсон не упускал случая подчеркнуть это.
— Это меньшее, что он мог сделать, учитывая, что ты его спасла. – Гаррус улыбнулся на турианский манер и погладил Шепард по щеке. – Хоть об обстоятельствах спасения он, должно быть, и не помнит.
— Ему не повезло, – дернула плечом Шепард. – Те воспоминания частично у него остались, хоть он и был совсем мелким. Дело то ли в стрессе, то ли это какие-то выверты, связанные с биотикой… кажется, специалисты, к которым его таскали приемные родители, до сих пор спорят.
— Он в порядке? – Гаррус начал пропускать между когтей пряди ее волос. Медленное, почти убаюкивающее движение.
— Был в порядке, когда я последний раз узнавала, – кивнула Шепард. – Виро тоже пошел в Альянс. Поступил в тот год, когда мы начали гоняться за Коллекционерами. Упертый просто до зубовного скрежета, и иногда применяет это по делу, в учебе, например – уже хорошо себя зарекомендовал. Когда все это началось, его приняли в боевое, а не во вспомогательное подразделение, как многих курсантов.
С тех пор, как я уехала учиться, мы с ним виделись не часто, но он всё же был одним из немногих, кто, прослышав о том, что я жива, написал, что рад. – Шепард фыркнула – Ну на самом деле там было что-то типа: «Я так и знал, что когда-нибудь на этой работе ты долбанешься головой окончательно и начнешь творить редчайшую херню, но хорошо, что долбанулась ты не до смерти. Продолжай в том же духе. Ты круче, когда живая».
Гаррус рассмеялся, и его вибрирующий смех прошелся по коже Шепард почти осязаемой волной. Она откинулась назад, опираясь спиной на его грудь, и прикрыла глаза, пробормотав:
— Обожаю твой смех.
— Мне твой тоже по душе, – заметил он вкрадчиво, и когти скользнули по ее ребрам.
Шепард взвизгнула и встрепенулась, пытаясь отстраниться, но Гаррус ловко поймал ее, пользуясь длиной своих рук и вовлекая в поединок, столь отличный от всех тех, с которыми они сталкивались за пределами этой каюты, и столь желанный.
***
Шепард уснула, положив голову Гаррусу на плечо и перекинув ногу через его бедра. Она в самом деле была невероятно гибкой, и казалось, что ни непривычные изгибы, ни жесткие пластины, покрывавшие тело турианца, не доставляют ей ни малейшего неудобства. Гаррус слушал ее дыхание и надеялся, что воспоминания о Виро – мальчике, который выжил благодаря ей и прямо сейчас помогает выжить кому-то еще – хоть ненадолго оттеснили дурные сны о том, кого спасти не удалось. В конце концов, когда всё вокруг рушится, думать о мертвых не имеет ни малейшего смысла. Они ведь так и останутся мертвыми. Только стремление удержать в живых тех, кто ещё дышит, не давало сломаться под натиском этой войны.
— Мы справимся, Шепард, – прошептал он, целуя ее макушку. – Мы обязательно справимся.