— Пожалуйста. — Марта повернулась, чтобы уйти.
— А заодно сделай, золотце, нам кофе!
— У меня только растворимый, — предупредила я, — кофеварка сломалась.
— Отлично, — сказала Эрнестина, — ступай, ступай, золотце! — И, едва Марта скрылась с глаз, старшая медсестра заговорщицки зашептала: — Клер, мне звонил полицейский, я, конечно, никому ничего, ты не подумай, но, похоже, он звонил и профессору, и еще кое-кому! Золотце, что это значит? Кто такой Клод?
— Мой приятель. — К дальнейшим объяснениям я была еще не готова, поэтому сменила тему. — Странно, Эрнестина, что ты не узнала Марту. Ты же ее видела, ее муж лежал у нас в отделении, ну вспомни, телевизионщик!
— Толстый такой, смешливый? К которому по сто человек визитеров в палату набивалось?
— Вспомнила? И Марта у нас лежала, только в гинекологии. Давно, правда. Я сама ее оперировала в первый день, когда пришла в нашу больницу.
— Золотце, разрази меня гром, телевизионщика помню, а ее нет! Нет, золотце, совсем не помню! С тобой-то что стряслось? Может, перевозку вызвать? Я тебе палаточку у нас в кардиологии подберу, чтоб свои все. Ты со спиной-то не шути, золотце, это тебе не волосы, загубишь, новая нипочем не вырастет! Болит?
— Когда лежу, вроде нормально. А встать сама не могу.
— Так поехали в больницу! Чего тебе одной-то лежать?
— Я не одна. Со мной Марта.
— Вижу. Как дети малые, кафешантан развели! — Она недовольно покосилась на бутылку и пепельницу с окурками. — А уйдет? Тебе и стакан воды подать некому!
— Все не так трагично, Эрнестина.
— Он хоть непьющий?
— Кто?
Раздался звонок в дверь.
— Я открою! — крикнула Марта.
— Ну этот, как его, который звонил?
Я пожала плечами, но это явно не понравилась спине, заставившей меня поморщиться.
— Так я и подумала, золотце. Нет, я не осуждаю, мой сам в полиции сорок лет служит, работа не сахар!
— Это его брат — сержант, а он не полицейский, Эрнестина. — Из прихожей доносились невнятные голоса, и мне показалось, что мужской принадлежит Клоду.
— Любой мужик, — Эрнестина махнула рукой, — мимо рта нипочем не пронесет! Стал бы кто с трезвой головы чужим людям звонить?
— Эрнестина, я забыла у них свою записную книжку. — Нужно очень быстро развеять ее сомнения, ведь Клод вот-вот войдет! — Сержант решил, что мы с его братом поссорились, и стал звонить всем подряд, он хотел таким образом помирить нас! — выпалила я. — Дай мне, пожалуйста, с зеркала расческу!
Раньше надо было думать об этом, спохватилась! — жестоко заявила о себе спина, не позволяя мне поднять руку, чтобы причесаться, и недвусмысленно намекая, что не отказалась бы от обезболивающего.
— Никак, золотце? Давай я помогу!
— Лучше сделай-ка мне укольчик, Эрнестина. Все есть в холодильнике. — Что же они торчат в прихожей? Почему Клод сразу не пришел ко мне?
— На другой раз прибереги, золотце. Марта! Мне нужна моя сумка! Жена телевизионщика говоришь? — уточнила она шепотом. — А страшна, тоща! И как они на таких все женятся?
Я усмехнулась.
— Нет, правда, похожа на писательницу, золотце. Только та будет такой лет через двадцать.
Марта с сумкой в руках появилась на пороге. В ее глазах задорно играло лукавство.
— Кто пришел, Марта?
— Твоя трепетная кузина в наряде от кутюр. Держите, мадам Лезиньи. — Она протянула сумку Эрнестине.
— Одна? — не выдержала я.
— Нет. Я сейчас принесу кофе.
— Чуть позже, золотце, — попросила Эрнестина, раскладывавшая на тумбочке медикаменты, шприцы и прочее.
— Марта, с кем пришла моя кузина?
— С кем надо. Мадам Лезиньи, вы, помнится, хотели продемонстрировать некое сходство?
— Не видишь, золотце, я занята? Притвори-ка дверь с той стороны, а заодно унеси отсюда окурки. — Эрнестина ловко набрала лекарство в шприц и выпустила тугую струйку.
Марта не двигалась с места, она явно что-то задумала, а когда Марта задумывала что-либо, пытаться сбивать ее с плана бесполезно. Я промолчала, тем более что больше не сомневалась: одновременно с Аннель пришел именно Клод.
— Давай, Клер, поворачивайся и подставляй мне нижний бюст. А ты чего стоишь, золотце? Помоги ей перевернуться, не видишь разве, она сама не в состоянии!