– Вам действительно нужно возвращаться? Может, я угощу вас чашечкой кофе?
Она внимательно смотрела на него минуту‑другую, потом кивнула:
– С удовольствием, Джек.
– Я рад, но если вы не уверены…
– Вообще‑то я не уверена. Но почему‑то…
Он подошел к ней и протянул руку. Она взяла его руку, и в ту секунду, когда он коснулся ее, почувствовал нервное возбуждение, ошеломивший его гул в теле. Он взглянул на их руки и сжал пальцами ей ладонь.
– Пойдемте со мной, Рита. Я знаю одно место.
– Простите.
Это произнесла женщина, стоящая около его столика. Рыжеволосая.
– Что вы сказали? – переспросил он.
– Рита просит передать, что это за счет заведения. – И поставила перед ним тарелку с двумя канноли[1].
Он нахмурился.
– Я Кейси. Вам принести еще кофе?
– Конечно. Спасибо.
Женщина забрала чашку и отошла к прилавку. Джек забыл про кофе и стал искать глазами Риту.
Она словно ждала его взгляда, потому что посмотрела на него, и даже через зал, заполненный людьми, Джек почувствовал накал их первой встречи. Словно они вдвоем на безлюдном пляже.
Черт.
Кейси вернулась со свежим кофе. Не отводя глаз от Риты, Джек оперся о стену спиной и медленно потягивал кофе. Им необходимо о многом поговорить. Жаль, что нельзя поговорить мысленно.
Спустя пару часов Рита закрыла булочную. Джек уже видел вывеску с часами работы: открывается в семь утра, закрывается в шесть вечера. Он смотрел, как Рита защелкивает задвижку и переворачивает табличку на двери.
– Джек, почему ты сидишь здесь целый день? – Она подошла к нему.
– Я не просто сижу – я ем канноли.
Губы у нее изогнулись. Может, она улыбнется ему той широкой улыбкой, как в тот вечер их встречи? Но улыбки не последовало.
– Разве тебе можно быть на ногах столько времени? – спросил он.
Брови взметнулись вверх, и Рита уперлась кулаками в бока:
– Да ну?
– Вопрос вполне уместен. Ты беременна.
Теперь в больших карих глазах отразилось притворное удивление:
– Неужели?
Джек вздохнул – разговор принимал нелепый оборот.
– Смешно. Послушай, я только что об этом узнал, поэтому ты могла бы проявить хоть каплю снисходительности.
Она села на стул напротив. Села с явным облегчением.
– С какой стати? Это не я виновата, что ты не знал о ребенке. Ты мог с самого начала об этом узнать, Джек, если бы написал мне. – Она протянула руку и сорвала сухой листок с цветка в горшке. Потом снова взглянула на него. – Но ты не написал. Вместо этого ты исчез, предоставив мне считать тебя умершим.
Да, он вполне ее понимал, но это не изменит того факта, что он поступил так, как считал в то время необходимым. Он должен был выбросить ее из головы. Мыслям о ней не нашлось места на военной базе в той выжженной пустыне, это отвлекало и угрожало безопасности его самого и его подчиненных.
Конечно, вначале он полагал, что, если думать о ней, это поможет выживать, напомнит ему о том, что есть другой мир вне того ужаса, в котором он очутился. Но через две недели после возвращения в военную часть произошло событие, убедившее его, что образы домашней жизни лишь сеют смятение. Рисовать в уме ее лицо – это опасно.
Поэтому он спрятал воспоминания в темный глубокий угол в мозгу, запер на замок. Это далось ему нелегко, но Джек был уверен, что поступает правильно.
А сейчас он уже не так в этом уверен.
– Почему? – спросила она, сложив руки на стеклянной круглой столешнице. – Ты мог хотя бы сказать мне, почему ты не написал.
Он смотрел прямо ей в глаза:
– Сейчас это не важно. Что было, то было. Мы должны иметь дело с тем, что есть сейчас.
Рита покачала головой, откинулась на спинку стула и постучала пальцами по столу.
– Джек, «мы» – это не про нас. Больше не про нас.
Широкое окно около него выходило на Главную улицу. Позднее солнце освещало тротуар и людей, прогуливающихся в вечерней прохладе. Все выглядело буднично, нормально. Мирно. Но он все равно не может расслабиться. Он отвернулся от окна и посмотрел на женщину, которую успел так хорошо когда‑то узнать.
– Поскольку есть ребенок, есть и «мы», – сказал он. – Если ты думаешь, что я брошу своего ребенка, то ты ошибаешься.
Она опустила руки на живот. Это свойственно всем беременным женщинам или Рита чувствует угрозу, исходящую от него?
– Джек…
– Мы можем поговорить об этом, вместе все решить, – сказал он. – Но основное – я сейчас здесь. Тебе придется с этим смириться.
– Не тебе мне приказывать, Джек. – Она грустно улыбнулась. – У меня своя жизнь, свой бизнес. И своего ребенка я воспитаю.