— Ты тепло одета? — спрашивает тихо.
— Нормально.
— Как ты сюда добралась?
— На автобусе. Резник, объясни нормально, что случилось.
— Пойдём, я провожу тебя до дома. Если замёрзнешь, поймаем машину.
Пожимаю плечами, и Резник принимает этот жест за согласие. Берёт меня под локоть и выводит на проспект.
— Здесь не скользко, — говорю я, пытаясь забрать руку. — Я не упаду.
— Если из нас двоих кто-то упадёт, это буду я.
Его голос слишком резок, а слова настолько двусмысленны, что я теряюсь. Задержав дыхание, таращусь на манекен в витрине магазина.
Про падение женщин пишут романы. Его боятся, о нём сплетничают. Иногда о нём мечтают.
Про падение мужчин говорить не принято.
Я не знаю, как падают мужчины.
Я не понимаю слов Резника, но они мне нравятся. Вроде разговариваем, как обычные люди, и вдруг я проваливаюсь в неведомую глубину, кувыркаюсь в секретах Резника, в его чувствах, как в штормовой волне.
— Тогда держись крепче, — отвечаю чуть слышно, предлагая однокласснику то, что не собиралась давать.
Или собиралась?
Мы идём молча. Резник настоял на встрече, предложил пройтись, а теперь выглядит жутко недовольным.
— Ты знаешь старый фильм «Привидение»? — спрашиваю, чтобы разрядить атмосферу. — Про то, как погибший мужчина вернулся призраком, чтобы отомстить.
— Конечно, знаю, это классика. Девушки очень любят под него… танцевать. Песня хоть и жутко слащавая, но для свиданий — самое то.
Моргнув, стряхиваю видения того, как Резник танцует с девушками. Рассказываю ему о клиентках, помешанных на гончарном круге, и через пальто ощущаю, как расслабляется его хватка. Он тихо смеётся, вставляет пошлые комментарии и, склоняясь ближе, щекочет ухо тёплым шёпотом.
Мне кажется, что мы на свидании, и это ощущается неправильно. Понять бы, почему.
Мы оба свободны, не связаны обязательствами и обещаниями. Резник хорош до неприличия, задорной мальчишеской красотой. В школе меня раздражало его шалопайство, но теперь он — состоявшийся музыкант, владелец магазина.
Чего я опасаюсь?
Всего.
Того, что почувствовала во время школьного спектакля, и того, что зреет во мне сейчас.
Останавливаюсь посередине улицы и поворачиваюсь к Резнику. Недовольные прохожие, ворча, обходят внезапное препятствие.
Поймав свет фонаря на его лице, спрашиваю:
— О чём ты хотел поговорить?
Резник морщится и смотрит под ноги. Он одет со стилем и вкусом, но не броско. Мне это нравится. Мне вообще слишком многое в нём нравится, особенно артистическая небритость.
— Я не собираюсь говорить об этом на улице, — говорит сурово. — Провожу тебя до дома и зайду ненадолго, там и поговорим.
Он собирается зайти в мою квартиру. В студию. В комнату, где хранится «Секрет».
Я придаю этому слишком большое значение.
Киваю, и к Резнику возвращается весёлое расположение духа. Он рассказывает забавные истории о фанатках, о недавнем концерте и о визите Успенской. Когда перед нами возникает громада дома художников, я вздрагиваю от удивления. Уже пришли? Кто бы догадался, что с Резником так интересно и легко?
Многие бы догадались. Например, одноклассницы, которые страдали о нём до самого выпуска, а то и дольше.
Мы поднимаемся по лестнице, и я открываю дверь чуть дрожащей рукой. В моей квартире не спрячешься, только если запереться в ванной. Здесь всё на виду, включая ящик, в котором хранится «Секрет».
Я не приглашала Резника домой, он сам напросился, поэтому я не обязана быть гостеприимной.
Скрестив руки на груди, стою у порога, пытаясь успокоиться. Пытаясь понять, как справиться с явлением природы по фамилии Резник.
Он рассматривает квартиру так внимательно, словно ищет улики.
— Кофе будешь? — спрашиваю неохотно.
— А покрепче ничего нет?
— Чай.
— Очень забавно. Водка есть?
— Нет, только вино.
— Розовое?
— Розовое.
Угадал или помнит? Я пила при нём всего один раз — на выпускном вечере. Они с братьями зашли минут на десять, чтобы подобрать девчонок, а потом уехали за город.
Но он запомнил.
Я тщательно прячу улыбку. Изо всех сил сопротивляюсь торжеству, произрастающему из этого нехитрого факта.
— Там твоя кровать? — Резник смотрит на перегородку, отделяющую мою так называемую спальню.
— З-зачем она тебе? — Я волнуюсь. Очень сильно, причём по глупейшему поводу: я волнуюсь, что Резник заметит, насколько я взволнована.