Я взял обычный, растворимый в солёной воде жёлтый листок, на каких мы пишем радиограммы, и пробежал его глазами; заметив моё изумление, фон Рёйдлих пару раз подтвердил свои слова кивком головы.
— Текст пусть не удивляет вас. Главное: вы должны передать её без малейших изменений. Минута в минуту, по моей команде. (Я кивнул.) Вам не всё ясно, но со временем вы начнёте понимать, что же, в конце концов, происходит. Таким образом, по уровню знания ситуации вы становитесь почти равным второму помощнику — да не обидится на меня инженер-механик, — тут он указал глазами на Дривера. — Ваша ответственность повышается пропорционально осведомлённости. С составом трибунала можете ознакомиться прямо сию минуту, – фон Рёйдлих сделал жест в сторону сидящих. — Уверен, до этого не дойдёт. Теперь ваши вопросы.
Капитан говорил жёстко и серьёзно, но что-то подсказало мне, что он имеет понятие о чувстве юмора. К тому же есть у меня такой грешок — сказать, и только потом подумать. Когда-нибудь это точно выйдет мне боком.
— Герр капитан, а что это был за «Летучий голландец»? — я понимал, что наглею, но курок был уже спущен. — С чёрным парусником на рубке?
Сказал и понял свою оплошность: назвал корветтен-капитана просто капитаном... по привычке... Однако он сделал вид, что так и нужно.
— Вы сказали «Летучий голландец»? Хм, — он усмехнулся. — Вы не так уж далеки от истины. Да, это был именно «Летучий голландец». Фон Цвишен сейчас бы захохотал, — и капитан обменялся взглядами с капитан-лейтенантом Фогелем. — Это не тот вопрос, который вы должны были задать. Достаточно, Гейнц, пока хватит, вы свободны. Возьмите листок и идите к себе.
— Хайль Гитлер! — выкрикнул я и, насколько позволяло пространство, чётко повернулся кругом.
За спиной я услышал ворчание капитана: «Хайль Гитлер, хайль Гитлер… словно в Рейхстаге, а не на подводной лодке».
От этих слов я и вовсе обалдел.
Часом позже ко мне заглянул Герхард Финцш. Мимо нас с акустиком просто невозможно пройти, чтобы не заглянуть.
— Интересные дела, Гейнц? — спросил он, предварительно убедившись, что капитана нет в «каюте» и что он нас не слышит.
— Ага, — вполголоса протянул я. — «Летучий голландец». И вообще, уму непостижимо.
— Слушай, а может всё это быть заговором против фюрера? Я про такого подводника — Пауля фон Рёйдлиха — ничего не знаю. Ни разу не слышал. А ведь корветтен-капитан, дубы и мечи, и с самим Львом на одной ноге…
— С чего ты так решил? — спросил я.
Мы почти одногодки и земляки, плюс давние собеседники; у нас много общего, поэтому наедине я позволяю себе «тыкать» второму помощнику, и он не возражает.
— А ты что, не слышал, как он сказал — «папаша Дёниц»? Вот я, допустим, скажу: «дядюшка Гиммлер»…
— Тише ты!
— Вот-вот. Что-то тут не так, — задумчиво проговорил Герхард. — И совсем уж — «хайль Гитлер» ему не понравилось. Обалдеть... Провоцирует, что ли? Не понимаю.
— А куда он ведёт лодку? — спросил я.
— Не он ведёт, а мы все ведём, — поправил меня Герхард. — Куда и шли, в Атлантику, только не к Исландии, а напрямик между Фарерскими островами и Британией. Хорст уж и курс новый нарисовал.
— А этот Фогель?
— Чёрт его разберёт, Гейнц. Всё время молчит. И где это видано: первый вахтенный офицер — аж целый капитан-лейтенант. Не понимаю.
— Нет, Герхард, вряд ли это заговор против фюрера, — подумав, сказал я. — Как-то всё это… Да и Рыцарский крест...
— Значит, здесь что-то другое. Ладно, поживём — увидим, — и Герхард выскользнул из радиорубки. — Между прочим, мне приказано приглядывать за тобой, — ехидно сказал он, обернувшись.
— А ты что? — спросил я.
— Ты же видишь — приглядываю, — сказал Герхард с улыбкой и нырнул в переборочный люк командного поста.
Нет, всё-таки быть мне писателем. Перечитал — и почти ничего не надо поправлять. Пусть будет, как есть.
К вечеру всплыли на зарядку батарей. Всё тихо. Денёк выдался сумасшедший — сколько новостей — а вечер такой спокойный. Прикоснёмся к деревянному.
1/IX-1944
Шифром для BdU: BF 2437, повреждены глубинными бомбами, потеряли управление, тонем. Подпись: U-247. Стало интересно, где это. Посмотрел на секретной карте — юго-западная оконечность Англии, возле самого берега...
А мы как бы продвинулись ещё дальше на норд, в квадрат AF 4858, о чём я и сообщил в штаб подводных сил… и «сводку погоды» тоже.
3/IX-1944
Три дня ничего не писал. За эти три дня весь экипаж совершенно вымотался. Пока вышли на широту северных берегов Ирландии, нас трижды атаковали самолёты и один раз корабли. Всё это здорово замедлило наше продвижение, да и вообще, по большому счёту, нас уже должны были утопить. Но этот Змей — а именно так окрестили фон Рёйдлиха в экипаже — ухитрился вывести лодку из-под бомб томми. Второй помощник в тихой беседе только восхищённо цокал языком, наблюдая за манёврами нового капитана. Например, заслышав в писк «Туниса», он вовсе не поспешил погружаться, а напротив, дал самый полный. Потом стало понятно: погода ведь отличная, и на поверхности остаётся хорошо видимый с воздуха кильватерный след, точно показывающий курс нырнувшей лодки. Когда вдали показались самолёты, фон Рёйдлих скомандовал «оба стоп» и срочное погружение. Какое-то время мы скользили вперёд по инерции, пока переходили на электромоторы, но уже на перископной глубине Змей приказал дать самый полный назад. В итоге все четыре «либерейтора» отбомбились далеко вперёд по курсу, а мы спокойно подождали всплытия под перископ, чтобы убедиться, что они уже улетели, после чего продолжили поход.