Раньше ром запивали водой, но я считаю, что это идиотизм. Глупее этого может быть только виски с содовой. Я предлагаю вам вот этот сыр, настоящий, французский, попробуйте вот так, с местной колбасой. Здесь, в Скапа, можно купить отменную колбасу. Лучше баварской. А вот здешнее пиво я бы не рекомендовал. По секрету: отрава просто.
Да, сэр, конечно, все эти книги — мои. Не очень много, зато самые любимые. Всё про море, конечно, хотя затесался и Хайям. Люблю его пышную лаконичность. Хотя интересно, вот что бы он писал про красавиц и вино, окажись он где-нибудь посреди Атлантики? Ха-ха! А остальное — вот Мелвилл, Конрад… Стивенсон, конечно. Обожаю с детства, а вы? Вот «Приключения Бена Ганна», раз в полгода перечитываю, а всё как в первый раз. Здорово рассказано, и, может, даже лучше, чем «Остров Сокровищ». Есть ещё «Приключения Долговязого Джона Сильвера», это Дэнис Джадд написал. Для комплекта. Эти три книжки всегда со мной. А Делдерфилд, между нами, наврал только в одном. Не там этот остров находится. Почти, да не там. В другом месте. А? Ну… раз говорю, значит, так оно и есть, сэр… Да почему же, могу и рассказать. Что мне, жалко? Тут уж не до вранья — до сих пор волосы шевелятся, как вспомню некоторые эпизоды.
Дотянитесь-ка вон до той книжки. Нет, левее, следующая. Ага, спасибо. Видите, замусолена, зачитана до дыр. Ей лет сорок, наверно. Вот листок вложен, а на нём – карта. И ещё одна… Я потом специально сравнивал описание острова, всё точь-в-точь. А ещё мне интересно: вот между Стивенсоном и Делдерфилдом сколько времени, а они об одном и том же пишут. Как это может быть? Неужели оба там были? На том острове! Это ж уму непостижимо… Но сначала ещё по глоточку рома, и я буду как раз в нужной кондиции. Хорошо забирает. А в полярных морях ещё и греет. Там, знаете ли, не жарко — что в Чукотском море, что в Норвежском. Ну, кампай, как говорят в Японии. Ваше здоровье, сэр!
А дело было ровно три года назад. Считайте, что день в день. Ну, почти день в день.
Мы с Мэг шли с Ла-Тортуги на Гренадины…
~ 2 ~
ZWEI
27/VIII-1944
Вот интересно, сможет ли ещё кто-нибудь, кроме меня, прочесть мой дневник? У каждого стенографиста свои секреты…
Погода отличная, океан чист, идём на норд параллельно британскому берегу. До него всего полторы сотни миль.
Несмотря на постоянную вентиляцию лодки, дышать практически нечем. От запаха колбасы просто тошнит. Она развешена везде, даже между дизелями. Ходил в носовое торпедное отделение к Вернеру, у них там не лучше. В гальюн почти всегда очередь (мы называем его «каюта N»). Кормовой гальюн весь забит провизией, обходимся носовым. Но туда просто так не попадёшь. А что будет, когда нырнём? В учебных походах было по-другому.
Дописываю через час, потому что спрятали шнорхель и нырнули. Опять самолёт, и опять B-24. Бомбы не бросал — наверное, потерял нас. Старший брат злится: от «Туниса» толку никакого. Бестолковый прибор, ничего он не обнаруживает. Или самолёт увидел нас и без радара? А что, при такой ясной погоде — запросто... Или мы что-то включили не так?
В 15.40 радиограмма-циркуляр от BdU: 24 августа силы Вермахта оставили Париж, база Первой флотилии переводится из Бреста в Лориан. Старший брат прочитал и спрятал бумажку в карман. У двух членов экипажа в Париже семьи, и неизвестно, успели эвакуироваться или нет. Капитан велел пока молчать про радиограмму, даже вахтенным офицерам ни слова.
Ближе к сумеркам наполз реденький туман, и мы всплыли.
На сменившихся с верхней вахты страшно смотреть: глаза красные и сильно слезятся. Они всё время смотрят в бинокли, ни на секунду не отводя глаз от горизонта. От этих парней зависит, успеем мы нырнуть и спрятаться от атаки с воздуха или нет. Фельдшер что-то закапывает им в глаза. Наблюдатели ругаются, на чём свет стоит, потому что глаза щиплет, однако потом благодарят Инквизитора. Снова начинает штормить. Северное море — не подарок.
До самого вечера переносил в новую тетрадь всё написанное ранее, придумал себе новый шифр. Эту тетрадь в чёрном переплёте мне подарил Вернер. Он один знает, что я пишу дневник, даже второй радист Касс не в курсе. За такие вещи может здорово влететь, но я не хочу, чтобы что-то забылось. Мои записи, конечно, не могут претендовать на художественное повествование, но...
У самого Вернера, как он признался, смутное ощущение, что наш первый боевой поход будет и последним. Не понимаю, с чего он взял? Да, лодок теперь гибнет очень много — куда больше, чем год назад, но почему же именно мы? У нас отличный экипаж и бравый капитан – и недаром он единственный из нас, кто носит фуражку с белым верхом. Мы ещё намылим хвост этим ребятам с больших островов.