Он замолкает на секунду и делает глубокий вдох. Могу поспорить, он собирается сказать то, чего на самом деле не хочет говорить. И от этого я невероятно счастлива.
— Но какого бы нелепого или безумного дерьма ты ни натворила за те две минуты, что я отсутствовал, этого оказалось достаточно, чтобы убедить его в обратном. И я не знаю, хочу ли вышвырнуть тебя в эти окна, оттрахать тебя до бесчувствия, прижав к ним, или упасть на колени и делать то, что делал прошлой ночью, пока ты не сможешь стоять самостоятельно.
Не знаю, куда я засунула ту бутылку чувств, которую планировала вытащить, чтобы напомнить себе, кто такой Джейк на самом деле, на случай, если он попытается обратить свое обаяние против меня. Потому что внезапно я превратилась в кашу, гормоны и жар. Но я держу себя в руках — с трудом — и внешне остаюсь невозмутима.
— Простого «спасибо» будет достаточно.
— Ни единого гребаного шанса. Что ты сделала?
— Ничего.
— Ты что-то сделала. Что именно, черт возьми.
Я закатываю глаза.
— Правда, Джейк. Я ничего не делала. Люди просто естественным образом тянутся ко мне. Я довольно незаурядный человек. Но ты слишком занят, будучи эгоцентричным мудаком, чтобы заметить это.
Он усмехается.
— Эгоцентричным? После всего, что я для тебя сделал.
Теперь моя очередь усмехаться.
— Что ты для меня сделал? А как насчет того, что сделала я для тебя? — Он намеревается что-то сказать, но я тычу в него пальцем и прищуриваюсь. — Да поможет мне Бог, если ты напомнишь, как я вломилась в твой дом. Я перепрыгну через этот стол и завалю тебя.
Завалю...
Бл*ть.
Неподходящее слово.
— Я имела в виду, собью с ног.
— Ты женщина своего слова?
— Конечно! — рявкаю я, не понимая, что заглотила наживку, пока он не показывает мне крючок, леску и грузило.
— Ты вломилась в мой дом.
Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди. Его взгляд перемещается к моему обнаженному декольте.
— Можете забыть об этом, сэр.
— Значит, ты не женщина своего слова.
— Я женщина, которая сегодня едва может ходить.
Он хмурится, и между его бровями образуется симпатичная маленькая V-образная складочка.
— Тебе больно?
— О, теперь тебе есть до меня дело.
В моих словах не звучит никакой обиды. Честно говоря, я даже не хотела их произносить. Я бы предпочла кивнуть, надуть губки, заставить их дрожать, заползти к нему на колени и позволить ему утешить меня. Но я еще не потеряла достоинства. Его немного, но оно есть.
Джейк встает и направляется ко мне. Чем ближе он подходит, тем сильнее колотится сердце. И он продолжает поглощать весь воздух, не оставляя ни капли для меня. Он берет меня за подбородок, когда я отказываюсь смотреть на него. Эта V-образная складочка все еще между его бровей.
— Что я могу сделать? Хочешь болеутоляющее?
Я отбрасываю его руку.
— Меня жестко трахнули. Я не попала под автобус.
Я злюсь, потому что это не те слова, что я хочу от него услышать. Он не должен меня ни о чем спрашивать. Сейчас он просто должен подхватить меня на руки. Отнести в свою постель. Осмотреть меня. Зарычать и сказать что-нибудь о том, как сильно меня хочет, но ему придется подождать. Потом укрыть одеялком. Приказать оставаться на месте. Принести мне стакан воды, две таблетки ибупрофена и настоять, чтобы я приняла их и отдохнула.
Я так устала от того, что он вечно лажает...
— В чем, черт возьми, твоя проблема, Пенелопа?
— Проблема не во мне.
Он отшатывается, будто я влепила ему пощечину.
— О, так она во мне?
— Да.
— Ради всего святого, из-за чего ты так разозлилась?
Я вскакиваю и тычу пальцем ему в грудь.
— Для начала из-за того, что ты ничего не понимаешь.
— Тогда почему бы тебе не просветить меня?
— Прекрасно! Так я и сделаю.
А-а-а, так вот ты где, бутылка с эмоциями.
Я топаю по комнате и размахиваю руками, устраивая грандиозное представление.
— Ты мил со мной, пока пьян или пытаешься обмакнуть свой член. Говоришь мне всякую чепуху. Зовешь деткой. Обращаешься со мной, как... я не знаю... с человеком! А потом, как только протрезвеешь и твой член высохнет, обращаешься со мной так, словно я камешек в твоем ботинке. А я здесь спасаю твою задницу, когда единственное, чего я действительно хочу, чтобы ты сел на нее в лужу.
Он качает головой, пока я перевожу дыхание.
— Ты даже для угрозы не можешь придумать оригинальную реплику.
Хотя я уже знаю, о чем он, все же спрашиваю:
— О чем ты?
— Эта последняя фраза? О том, чтобы я сел задницей в лужу? Это цитата из «Грязных танцев».
Уперев руки в бедра, пристально смотрю на него, пытаясь подыскать ответ.
— Ну... ты не станешь нравится мне больше только из-за того, что знаешь эту фразу. Так что... неважно.
— Неважно?
— Не... важно.
— Поцелуй меня.
— Что?
— Поцелуй меня.
— Н-не буду.
— Предпочитаешь, чтобы я просил? Отлично. Я попрошу. Поцелуешь меня?
Что, мать вашу, происходит?
— Нет. Не стану я целовать тебя.
— Я не буду просить снова, Пенелопа.
Эта сволочь считает себя таким... обходительным....
— Ну и не проси.
— Запросто.
Три шага.
Столько требуется ему, чтобы преодолеть расстояние между нами.
Два вдоха.
Именно столько требуется ему, чтобы протянуть руку, обхватить меня за талию и прижать к своей груди.
Один поцелуй.
Это все, что требуется, чтобы я разомлела.
Я даже не помню, почему разозлилась. То есть, не то чтобы он мне что-то обещал. Я могу принять хорошее вместе с плохим. Конечно, мы поссорились, но если нам суждено быть вместе, это ожидаемо.
Он отрывается от моих губ и поднимает меня вверх за талию.
— Знаешь, почему я не могу быть милым с тобой?
Он сажает меня на стол, у меня не хватает слов, поэтому я качаю головой.
— Потому что, когда я милый, у тебя такой вид. — Он стягивает с себя свитер через голову. Разрывает на мне рубашку и стонет. — Такой затуманенный, полный похоти взгляд, от которого мой член сходит с ума.
Его губы находят мои в неистовом, нетерпеливом поцелуе. Я отвечаю с тем же пылом. Задыхаюсь от желания, когда он хватает меня под коленки и подтягивает к краю стола.
— Как сильно у тебя болит? — напряженный взгляд предупреждает не лгать.
Отчаяние берет верх над всяким здравым смыслом.
— Не настолько, чтобы сказать «нет».
Он прижимает ладонь к моему животу и толкает меня на спину. Мои пятки каким-то образом находят дорогу к краю стола. Мои колени раздвигают, и он там, смотрит на меня сверху вниз. Совершенно голую.
Костяшками пальцев Джейк ласкает внутреннюю сторону моего бедра, прежде чем провести большим пальцем по моей щелке.
— Ты опухла.
— Да, насчет этого. Меня ужалила пчела. Это не имеет никакого отношения к прошлой ночи. Я в порядке.
И, очевидно, отчаянно желаю сказать какую-нибудь нелепую хрень вроде этого.
Он решает проигнорировать мои глупые слова и проникает в меня одним длинным пальцем.
— Бл*ть, ты такая же мокрая, как и прошлой ночью. Еще уже, чем была прошлой ночью. Там у тебя тоже опухло.
Я же говорила вам, что он размером с банку колы...
Он убирает палец из моего дурацкого опухшего влагалища, чтобы еще раз погладить мое бедро. Он также хмурится и проявляет небольшую озабоченность, которую я считала горячей, но теперь просто нахожу раздражающей.