И двери не открываются.
И я слышу слабый писк отключившегося электричества.
А двери все не открываются.
И в маленьком окошке с цифрами на панели рядом с дверью нет никаких цифр.
И двери не открываются.
И тут раздается жужжание, щелчок, и в углу вспыхивает красная лампочка.
И двери не открываются.
Пространство кружится. Я чувствую, как смыкаются стены. Слышу скрипы, стоны и щелканье проводов. Я почти уверена, что падаю. Но не уверена, как все еще стою на ногах, если падаю.
Кажется, меня сейчас вырвет.
Меня рвет.
Кто-то разговаривает. Я слышу голоса, доносящиеся откуда-то. Может, снаружи лифта? Я остановилась на другом этаже?
Пораженная осознанием того, что парю в воздухе и в любую секунду могу погибнуть, меня охватывает паника.
Я кричу, чтобы голос помог мне. Стучу кулаками в двери, которые не открываются. У меня сводит желудок. Зрение затуманивается. Я чувствую, как горло перехватывает.
Из динамика внутри лифта доносится голос. Я улавливаю обрывки слов. Что-то насчет сохранения спокойствия. Электричество отключилось. Проблемы с генератором. Я кричу кому-то — кому угодно — чтобы меня вытащили отсюда к чертовой матери. Пробую открыть двери. Жму на все кнопки. Где телефон? Здесь должен быть телефон. С собой у меня его нет. Я умру.
Меня рвет.
— Да-да-да-да... да-да-да-да... — кто-то поет припев моей песнки. На мгновение киваю головой в такт, пока пытаюсь дышать сквозь сухие спазмы, потому что мой желудок пуст и мне больше нечем рвать.
Когда я обретаю голос, пою вместе с голосом.
— Да-да-да-да...
Я на коленях.
— Да-да-да-да...
Лбом к стене.
— Да-да-да-да...
Хочу, чтобы комната перестала вращаться.
— Да-да-да-да...
Заставляю свой разум не сосредотачиваться на падении.
Падение...
Падение...
Падение...
— Пенелопа!
Джейк?
— Пенелопа!
Нет, не Джейк.
Лифт дергается.
Нечеткие, черные точки затуманивают зрение.
Меня снова тошнит.
— Пенелопа, детка, дай мне свою руку.
Мне так страшно. Но я клянусь, что голос настоящий.
— Открой глаза, Пенелопа.
Я не могу открыть глаза. Поэтому пою.
— Да-да-да-да...
— Пенелопа!
— Да-да-да-да...
— Пожалуйста, милая. Пожалуйста, послушай меня.
Джейк?
— Ради всего святого, Пенелопа! Посмотри на меня!
Это Джейк.
— Джейк?
— Пенелопа! Детка, я здесь!
— Джейк? — Я открываю глаза, но вижу лишь стену. — Джейк!
Я смотрю налево. Направо.
— Джейк!
— Повернись, Пенелопа. — Спокойствие в его тоне помогает подавить панику.
— Джейк...
— Я здесь, детка. Просто повернись.
Я оглядываюсь назад. Затем следую за его голосом. И вижу его. Первое, что замечаю, — это его глаза. Взгляд нежный. Полный решимости. Полный... чего-то.
— Прости, Джейк.
— Пенелопа, возьми меня за руку.
Слезы вновь наполняют мои глаза.
— Меня вырвало в твоем лифте. Не сердись на меня.
— Детка... — выдыхает он. Этот звук — смесь облегчения и сочувствия. — Я не сержусь на тебя. Иди сюда и возьми меня за руку.
И тут я замечаю, что его голова и плечи втиснуты в щель между дверей. Его руки тянутся ко мне. Должно быть, лифт застрял между этажами.
Застрял....
Повис....
Падение....
— Пенелопа, — его голос твердый, но не сердитый. Ровно настолько, чтобы удержать мое внимание. — Я хочу, чтобы ты встала и...
— Нет. Нет. Нет. — Я мотаю головой. — Я не могу. Не могу. Он упадет.
— Он не упадет. Я не позволю тебе упасть. Но мне нужно, чтобы ты встала. Давай, детка… вот так… хорошая девочка... теперь, сделай шаг...
— Джейк... — мой голос срывается на рыдание. Зрение затуманивается от новых слез. — Я не могу.
— Ты можешь. Один шаг… вот так… ещё один… ты почти здесь… просто возьми меня за руку...
Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы дотянуться до его руки. Боюсь, что окажусь слишком низкорослой. Что он будет слишком далеко. И я сейчас упаду.
Разобьюсь.
Умру.
Рука обхватывает мое запястье. Затем другое запястье. Мои ноги отрываются от пола. Верхнюю часть тела протаскивают в отверстие. Подтягивают за подмышки. И я сворачиваюсь в объятиях Джейка. Он садится на пол в коридоре и прислоняется к стене рядом с лифтом.
— Хорошая девочка. Хорошая девочка. Хорошая девочка, — повторяет он снова и снова, прижимая меня к себе и гладя по волосам. Осыпает мою голову поцелуями. Он сдержан, но я слышу облегчение в его голосе. Помню панику, охватившую его всего несколько мгновений назад. Помню панику, которую я испытала, когда думала, что умру. Когда думала, что его голос ненастоящий.
Но он был настоящим.
И он здесь.
Я здесь.
Я жива.
Жива.
Глава 21
Лифт остановился где-то между семнадцатым и восемнадцатым этажами. После того, как понимание того, что я жива и в безопасности, начало доходить до меня, я осознала другую правду. Я запаниковала на глазах у Джейка. Он видел меня в самом уязвимом состоянии. И от этого я почувствовала себя... слабой.
И все же позволила ему пронести меня четырнадцать лестничных пролетов, будто это его обязанность. Я протестовала, но он меня проигнорировал.
Когда я заявляла, что со мной все в порядке, что я могу идти сама, он просто отвечал:
— Тише.
Когда я не могла унять дрожь, он обнимал меня крепче, целовал в волосы и говорил:
— Я с тобой, детка. Ты в безопасности.
Когда я заливала его шею слезами, он умолял:
— Пожалуйста, милая, не плачь.
И с каждым шагом. С каждым словом. С каждым поцелуем в висок, поглаживанием спины, успокаивающей мольбой и пожатием я обнаруживала, что у моей слабости есть свои преимущества. Но обратная сторона была более серьезной. Мое смущение. Стыд… Как я теперь смогу посмотреть ему в глаза? Всего за несколько мгновений до того, как я вошла в лифт, он назвал меня идеальной.
Что теперь он обо мне подумает?
Он сажает меня на диван и встает передо мной на колени. Берет за подбородок и приподнимает мою голову, чтобы посмотреть на меня. Прежде чем успевает спросить, я отвечаю на вопрос, написанный на его лице и в его глазах.
— Я в порядке.
— Не лги мне, Пенелопа.
— Я не лгу. Я в порядке, Джейк. Правда. Просто устала. И мне больно. И у меня болит горло.
Он убирает волосы с моего лица.
— Ты кричала...
— Да. Знаю. Извини. Я запаниковала.
— Не извиняйся. Я хотел сказать, что, наверное, поэтому у тебя болит горло.
Я качаю головой и отвожу от него взгляд.
— У меня болит горло от того, что меня вырвало.
— Не смущайся из-за этого, детка. Это не имеет значения.
— Я чувствую ее на себе, Джейк, — огрызаюсь я, смахивая слезы со щек. Я сержусь не на него. Я просто... ну, мне чертовски стыдно. — Я почти уверена, что она у меня в волосах.
Мои глаза расширяются, когда я приглядываюсь к его футболке. Шее.
— Боже, надеюсь, я не запачкала тебя.
— Ты беспокоишься совершенно не о том, о чем следовало бы, — бормочет он, главным образом, самому себе. — Скажи, что у тебя болит, чтобы я мог помочь. Что еще, помимо горла?
Его взгляд скользит по мне. Выискивая физические признаки травмы. Закрываю глаза и пытаюсь сдержать прилив крови к щекам. Я достаточно унизила себя за один день. Или одну жизнь. То, какой измученной я себя чувствую, мне должно было бы плевать на все. Но мне не плевать.