Я с ним сошелся на почве любви к русской классике. Котов фанател от Твардовского. Василия Тёркина так вообще наизусть знал.
— 'Переправа, переправа, берег левый, берег правый.
Снег кровавый, корка льда…
Кому память кому слава, кому тёмная вода.'
— Чтобы так писать, Саша, нужно это пережить, — говорил он за рюмкой портвейна, до которого был большой любитель. — Коротко, ёмко, по существу. Эпическая сила!..
В убойном отделе он работал больше двадцати лет. Мелкая шушера боялась Котова пуще, чем самого дьявола, воры в законе уважали, а маньяки старались обходить Петербург стороной — несмотря на фамилию, в преступника майор вцеплялся, как бультерьер.
— Что-то случилось? — флегматично спросил шеф. Сейчас, при мутном утреннем свете, было видно, что он очень устал. Щегольское пальто его было вымазано в глине, на впалых щеках залегли фиолетовые тени. Обычно гладко зачёсанные волосы превратились в кудрявую шевелюру.
Майор неуверенно посмотрел на меня. Я, не дожидаясь просьбы, выбросил бычок в урну и собрался идти в дом, чтобы не мешать, но Алекс меня удержал.
— Можешь говорить при Саше, — обратился он к Котову.
Тот лишь пожал плечами, а я удивился: раньше в свои дела Алекс меня не допускал.
— Труп, старик, — сказал майор и полез в нагрудный карман куртки за новой сигаретой. — В Пушкинском.
— И что?
Майор беззвучно выругался, а затем сплюнул в снег.
— Чертовщина. Иначе и не скажешь.
— Снимки есть?
— Да есть. Только, — он как-то боком, просительно посмотрел на шефа. — Может, ты сам глянешь? А? Там такое… — он помахал в воздухе сигаретой. — Не могу описать. Хреновое. А ты у нас, вроде как, специалист.
— Выправи пропуск, — кивнул Алекс. — Мы поедем на своей машине.
Майор, обнадёженный, поскакал к полицейскому фольксвагену.
Немного об авто. В гараже при особняке стояли три машины. Мини-купер, который брали девочки, когда ездили по делам и за покупками, автобус-мерседес на двадцать четыре посадочных койки — комфортабельный, как номер-люкс в отеле «Четыре сезона», с санузлом, баром и кухней.
Третьей машиной был Хаммер шефа. Тяжелый, как броневик, и неповоротливый, как беременный бегемот. Днём ездили на нём не часто — проще было вызвать такси; но зато по ночам Алекс со своим любимым зверем не расставался.
Я удивился: если этот монстр врюхается в пробку, мы рискуем застрять до вечера. Но шеф уже бросил мне ключи и исчез в доме, со словами:
— Я только умоюсь…
Прошло от силы минут семь. Я неторопливо прогревал двигатель, когда шеф, аки селезень спорхнув с крыльца, рванул дверцу с пассажирской стороны. Был он выбрит, причёсан, в свежайшей белой рубашке и совершенно чистом пальто
Я тихо подозревал, что таких пальто — длиннополых, с высоким воротником и множеством потайных карманов — у него несколько. Но доказательств этой своей гипотезы не имел…
— Куда? — спросил я, выруливая в автоматически открывшиеся ворота.
— На Гусарскую, — распорядился шеф.
— Скоро пробки, — робко возразил я. — Может, на такси…
— Не мутите воду, кадет, — Алекс откинул не слишком эргономичное сиденье и прикрыл глаза. — Включай навигатор и гони…
С этими словами он обмяк и мгновенно погрузился в сон.
Через полчаса мы были на месте. Ошибиться невозможно: возле скучного серого дома с обшарпанными балконами, на детской площадке, высился надутый полиэтиленовый белый купол. Его окружали полицейские в асфальтово-серой форме, за ними был круг сине-белых машин с мигалками.
Неподалёку, в подворотне, приткнулся уазик МЧС.
— Приехали, — сказал я негромко и шеф сразу открыл глаза.
Мигом оценив обстановку, он достал Котовский пропуск и прилепил его на переднее стекло.
— А теперь, кадет, постарайся подъехать как можно ближе к той палатке, — скомандовал он. Открыв окно нараспашку, высунул в него руку и стал неопределенно шевелить пальцами в воздухе.
В последствии я узнал, что так Алекс «щупает» ауру.
Дело в том, что я был «прирожденный» эмпат, или латентный медиум — как назвала меня Антигона. Все изменения психологического климата я ощущал на себе: мне делалось тоскливо, стрёмно, муторно — и так далее по списку. В теории, попав в благоприятную психологическую зону, я должен был ощутить прилив сил, бодрость, эйфорию… Но такого со мной, увы, еще не случалось.
Шеф же таким полезным, но несколько хлопотным талантом не обладал. И научился «щупать». Как лозоходец. Только вместо лозы он использовал собственные руки.