— Я-то впрягусь, — добавил мрачно Стас. — Но, если верить статистике, четверо из пяти людей не умеют какать под дождём.
В его бровях собиралась вода. С них как с кормушки могли кормиться синицы, но те в непогоду попрятались, чтобы ветром не сдуло.
— А после поднятия таких тяжестей — придётся, — добавил Шац. — Я жду объяснений, Борис.
Боря почесал маковку и приподнял палец.
— Один момент… Я только позвоню кое-что уточнить.
Глобальный умчался в салон микроавтобуса звонить в СИЗО. Вопросов следственного комитета он больше не боялся, так как пара-тройка мужиков в поле с округлёнными глазами угроза явно большего значения, чем гипотетические проблемы со следствием.
Ответили довольно быстро. Боря не успел даже представить, как достают трубку из заднего хранилища.
С другой стороны, такие склады общественного пользования могли использовать только для транспортировки, и Глобальный очень надеялся, что детали пройдут мимо него.
— Мне бы Антона, — сказал Борис вместо приветствия нейтральным голосом. Понятно, что техника умная и кому надо распознают. Но зачем облегчать им задачу?
А ещё ему было совсем не ясно, входит ли он уже со своим уставом в чужом монастырь, или ещё располагается на своей территории? Проще говоря — «нужно ли входить в хату, располагаясь на территории поля под картошку?». Иначе говоря — здороваться надо по-особому? Или если трубку следователь возьмёт, то не оценит «вечера в хату бродягам»?
Борису обидеть никого не хотелось. Ребята во дворе в детстве уверяли, что даже слово «обидеть» имеет другое толкование в местах не столь отдалённых, но всё же отдалённых, потому и огороженных высокими заборами с колючей проволокой.
Пока мир по эту сторону чужд тех требований, всё вроде в порядке. Но приходится его побеспокоить. И нервы играют. А с ними что-то играет сзади в штанах, пытаясь поймать ритм или играть в такт.
— Шмыга, тебе звонят, — донёс динамик весело, добавил приглушённо, как будто трубку рукой прижали. — Будешь платить или за счёт звонящего?
— Разберёмся, Ущерб, — ответил Антон, у которого судя по прозвищу, дела по ту сторону колючего провода сложились не очень. Но и у посредника рядом не то, чтобы гладко по жизни.
Едва проскочила философская подоплека, как динамик заговорил проникновеннее. Антон выдал громким шёпотом:
— Боря, ты почему ещё не в порту? Я с охраной договорился. Дед тебя после обеда пропустит. Он там… смотрящий.
— В каком, бляха-муха, порту! — обозначил негодование Борис, но пока не настолько глобально, чтобы предъявили за бестактность. — Я забрал уже груз! И по нему есть вопросы!
— Как забрал? — если и отыгрывал удивление Антон Сергеевич, то весьма умело. — Кто бы тебя пустил? Какие ещё вопросы?
— Так получилось… — протянул Боря, не помня подробностей. — Семьсот третий полон припасов. Вот смотрю на него и думаю — а разгружать кто будет твоё «там всё по мелочи?».
— Бляшка… блестящая! — вновь сыграл так, что поверишь, Антон, видимо не допуская бранных слов на территории особого порядка жизни. — Боря, я что сказал семьсот третий? Триста седьмой же! Борь! Это нервы… Борь… — последние слова он произнёс со слезами в голосе.
«Каков актёрище!» — восхитился внутренний голос: «Рекламируй такой услуги банка, ему бы верили больше, чем очумевшим от окна возможностей и гонорарам топам, отыгрывающим за народный эпос по причине красивых морд».
— Антон… — Боря сделал многозначительную паузу, подбирая слова.
Внутренний голос молчал. А другого не было.
На «вы» бывшего начальника уже называть не хотелось, но степень глубины падения пока точно не определил из-за шока. Можно и потыкать.
— Я, как тут говорят, «за базаром не проследил»! — добавил бывший начальник с ощущением, что всё пропало. — Борь! Сделай что-нибудь. Борь… Боря-я-я… не молчи!
— Да слышу я! — воскликнул Глобальный.
И попытался представить, как подходит к мужикам и говорит, что надо всё переиграть, ошибочка вышла. Шутка-юмора, хе-хе! А чего это вы все не аплодируете?
Но по итогу вместо веселого времяпрепровождения он полетит на землю от удара в зубы. Да и по земле потом покатается, пока пинать будут. Но дело не в боли. А в принципе.
А принцип этот недоумевал — какого хрена?!
Боря выдохнул и добавил с пониманием:
— Но… сделать уже ничего не могу. Не обратно же его вести! Там ещё охрана потом череп проломит. Не понимают люди, когда ворованное возвращают на месте. Не по-людски это как-то.
— Боря, да хер с семьсот третьим! — вдруг выдал арестант коммерческой направленности в рабочее время. — Триста седьмой забери!