С этой мыслью Боря пылко устремился в маршрутку, готовый расталкивать локтями народ, но с кем сражаться? Сначала пропустил бабушку с тросточкой, потом женщину беременную на ступеньку подсадил, в положении всё-таки, потом помог школьнице, портфель которой был больше, чем она. Пришлось поднять на руках подмышки, да так и поставить наверх. Если знания того стоят, но новый Ломоносов растёт.
А по итогу, когда сам залезть попытался, получил в лоб локтем от бабки, женщина в положении оттоптала ногу, как слон прошёлся, а девочка с разворотом портфеля придавила его к двери так, что затылком стукнулся. Она вроде и не виновата, просто внутри биомасса сама двигается. И если мужик, придавленный к стеклу лицом, руку сзади повернёт или ногой дёрнет, это тело, как единый организм и ответит. Тогда через шубы и кутки движение передастся, и тут, в кризисной точке входа по лбу то и прилетит.
Водитель маршрутки в этой ситуации попытался только закрыть дверь, но мешала сумка за плечами пассажира. Дернула раз-два, и обратно отъехала.
— Так, мы никуда не поедем с открытой дверью! — донеслось от водителя из той касты в городе, которая в снегопад никогда цены не задирала.
Боря попытался поднять сумку над головой, но не успел. Бабка первой и вытолкала его вон костылём со словами:
— Молодой ещё, сам прогуляешься!
Как итог — он остался на остановке. В одиночестве и вопросом «что это было?». Ветер ответа не давал, снова бил по лицу, кусал щёки и нос. Снег сыпал на шапку и зимние ботинки как будто гастербайтер лопатой с крыши остановки кидал.
Но маршрутке тоже оказалось не легко. Едва отъехав от остановки, ГАЗелька снова попала в пробку. Сколько не смотри налево или направо, та тянется в обоих направлениях в туман.
Город встал. Может и есть проблески через километр-другой, но того не видно — словно пеленой всё укрыто. Снег густой сыплет, надёжно укрывает город от сглаза или порчи. Не видно больше ни дырок в асфальте, ни пошарпанных фасадов зданий. И на отсутствие скамеек можно больше не жаловаться. Не видно ни одной под снежным пленом. Может есть, может нет — кто знает?
В кармане куртки зазвонил телефон. Рука в перчатке потянулась за гаджетом, подхватила. На дисплей сыплет белой мукой, а на нём «Батя» отображено. Помнит, родня. От того немного теплее ушам и на душе.
— Здорово, бать.
— Здоровее видали, — пробурчал отец. — Меня тут засыпало в теплушке по самый хер. Со ступенек кунга можно как в бассейн нырять. Жаль, ещё баню не поставил. Так бы и погрелся, и поплавал. Хорошо дров вчера занёс. Как знал. Локоть то так ломало, так ломало.
— Поставим, бать, баню, — почесал Боря нос щиплющий и прикинул. — Летом. Весной фундамент зальём. Да ему много не надо. Быстрее отстоится.
— Да дожить бы до той весны ещё, — вздохнул отец. — Ты когда заедешь? Хлеб кончился. Колбасы нет. А без мазика жизнь вообще теряет смысл. Почему его в гуманитарку не кладут? Я до контейнера как до продуктового гуляю, но там одни крупы, консервы и сахар.
Боря осмотрелся на сугробы. Хороший вопрос. Город может дня через три и откопают. А пока — тундра. Пока верный ответ — никогда. Но обидится же.
— Да как только до джипа доберусь, так и подвезу свежачка тебе. Не переживай.
— А когда доберёшься? — уточнил батя.
— Ну… — тут Боря прикинул, что до родного гаража напрямки километров двенадцать по районам, но ключи от гаража у Степаныча. А к нему ещё километров восемь пилить.
С точки зрения наличия автомобиля — ничтожные отрезки. Но с точки зрения использования компании «ходи сам» в снегу по колено идти — пол дня потратит. Это если работу нахер пошлёт, конечно. А с работой снова тот же отрезок времени — никогда.
Так, наверняка и мэр заодно думал, не спеша дороги песком с реагентами и солью посыпать или технику выводить на уборку дорог.
— Батя, я не знаю-ю-ю, — протянул Боря и снова под черепной коробкой потеплело предостерегающе. Как будто кофе пил. А он не пил. Ну а что зарядку снежную делал и закалялся заодно, так это побочка. Как и снег зимой.
— Ну ты там смотри, не сдавайся, — ответил отец и голос так немного понизил. — И это… журнальчиков каких захвати. Скучно.
Ко многим вещам по жизни можно привыкнуть, но не к тому, что отец дрочит.
Хотя что ещё в кунге том без света делать? При свечах обстановка обязывает.
— Батя, почему ты дома не живёшь-то? — однако, возмутился Боря.
— Ну там Дуня, Лёха, — перечислил батя, не понимая родственника, с которым выпить нельзя за ужином. Про биткоины какие-то рассказывает, а сам дурак дураком. — Пашка кричит, опять же. Не так, конечно, как Галина. Но тоже хорошего мало.