Волка ноги кормят.
Не то, чтобы он рвал всех вокруг, кого видел, но волчицу искал. А порой точно выступал в роли «санитара леса». Хоть лес и каменный, оленей и лис в нём хватает. Одни просят помочь в силу природной тупости, другие хитрят и давят на больное, ссылаясь на семьи, детей, работу и обстоятельства.
Своя рубаха ближе к телу и частная жизнь сантехников их не интересует. Как и время обращения.
— Олаф, можешь не разуваться, — первым выполнив намеченный план под мощным напором, заявил русский наставник и по плечу коллегу немецкого похлопал. В силу привычки руки перед тем действием помыть забыв.
— Что такое? — устало обронил коллега.
— Оставь пакеты, идём. Тут недалеко. Мы быстренько. Туда и обратно, — быстро ответил Глобальный и заявил важно. — Дело есть.
— Какое ещё дело, Борис? Рабочий день закончился шесть часов назад! — психанул напарник и проследовал в туалет, не разуваясь.
Первую неделю ещё держался в рамках приличия или бахилы обувал, а затем — как отшептали. То устал, то забыл, то «уже всё равно».
Привычка — вторая натура.
Боре всё чаще приходилось мыть полы вечером, поясняя, что никто им ради этого дела специально обученную женщину в переднике не выдаст. А женщина если и появится на квартире, то с кольцом на пальце. А на левом или правом — сама решит. Всё-таки русские — православные, а немцы — католики или протестанты, но так или иначе неправильно всё делают, начиная примерно от одиннадцатого века.
Придумали тоже: раскол церквей устраивать в 1054-ом, в гости с крестоносцами ливонского ордена в 1242 заходить помыться. Ливонская война, опять же 1558–1583 годов прыти им поубавила. Брусиловский прорыв им в 1916 году, видите ли, не понравился. А в 1941-1945-ом вообще многое закреплять в умах пришлось, что не одни они на белом свете жить могут. Да уже в начале 21 века повторять многие истины внукам пришлось.
В историю Боря углубился, пока Роман Петрович Новокуров билеты учил для получения Шенгена и все уши про них прожужжал. Как и про культурные особенности.
«Дома разуваться принято, что в России, что в Германии. В отличие от какой-то там Америки Соединительных Штатов, где как бы раз в месяц тротуары шампунем моют, а по сути дома так же грязно, как на улице. Потому как никто не будет пылесосить и мыть полы каждый день в помещении за сто квадратных метров и более», — пробурчал внутренний голос человека, который всегда в новым знаниям стремился. И тут же добавил: «Зато у них стены тонкие, на зимы наши не рассчитанные. Вот что значит — климат мягче. С другой стороны, как люди они там тоже расслабились и на кулачках нам не помеха, если сойдёмся».
Однако, история историей, а у домашнего очага погреться толком сегодня не удалось.
Обителью для Олафа и Бориса стала однушка в панельном доме, полученная от начальства «на квартал». То есть на срок, который можно перетерпеть отсутствие ремонта и голые стены или ужасные попытки тот ремонт сделать.
Главное, что батареи греют. И окна вставлены. Хоть и по «технологии двойного остекленения». Ей Глобальный охотно коллегу учил, вату подавая и самостоятельно ножом подпихивая между деревянными створками, где дуло особо, до дрожи стёкол.
Квартира как квартира. Не то, чтобы здесь раньше бомжи дрались за право посрать у стенки, но собаки точно жили, они же линолеум и погрызли. А люди они или животные, сразу и не понять.
Если одним выражением характеристику давать, то «квартира в неблагополучном районе».
Но район то их!
— Борис…
Олаф Мергенштольц хоть и говорил с заметным акцентом, но к концу месяца уже не переспрашивал каждое слово и в словарик не лез. Однако, он словно нарочно говорил имя напарника с ударением на первом слоге. Борис.
Хоть тысячу раз возрази, у немца помимо вредных привычек был и вредный характер. Назло сделает.
«А может всё дело в одном блондине от политики, который всю Европу так говорить заставил?» — пробурчал внутренний голос, что следом за историей и культурой под вечер решил в политику податься. Телевизора в квартире всё равно нет, но в телефоне о ней из каждой щели дует. Хоть работу всю брось и сиди слушая.
Пуская струю с заметными перерывами, как будто простата с кулак, от Олафа тем временем снова послышалось:
— Борис, я хочу помыться, поесть и поспать.
— И что? — буркнул напарник, гадая спустит ли воду в этот раз или снова забудет.
Спустил. Даже руки пошёл помыть, перевыполнив план.
— Как что? Это естественные потребности! Я не знал, что их нужно указывать в договоре!
Напарник сносно знал русский язык, но истин простых не понимал. Различий, что что есть — «надо», а есть — «очень надо», не делал. Придёшь к такому ночью на порог, от волков три версты убежав, а он к очагу не пустит, к темноту постреливая для острастки, пока не выяснит что хотел. М всё равно утром попросит прийти.