Так Боря засандалил тортом в морду мальчика-зайчика, лишив зрения предполагаемого грабителя (в чём по сути был прав на подсознательному уровне), а затем прописал успокоительное: сначала под дыхло, а после добавив с колена в область лица. Тогда как Глобальный старший включил основной свет в прихожей, повесил букет на вешалку и следом наступив на грудь ботинком, уточнил:
— Ты чьих будешь, зайчик-попрыгайчик?
— Сидел бы с такой «морковкой» дома и горя не знал, — добавил Боря, снял маску с семейного рецидивиста и прижав его следом к стене, уже хотел добавить по лицу для профилактики. — Но нет же, попёрся геройствовать!
Рука занеслась для удара. Но тут батя добавил:
— Слушай, где-то я его уже видел.
— Уверен?
— Да… немного похож на утконоса, правда, но точно либо в «Последнем Герое» участвовал, либо на плакатах висел. Только не помню, предвыборных или «их разыскивает полиция». Умой его! Не могу рассмотреть в креме.
— С радостью! — добавил Боря и подхватив вторженца под руку, потащил по полу коридора к ванной, по пути как следует приложив головой о дверной проём. Затем повторив плечом.
За этим занятием их и застала Галина Константиновна.
— Что вы делаете? — раздалось позади Петра Ивановича, но жена почему-то не к нему на шею бросилась, а лишь пакеты бросила. А затем его отодвинул и протиснулась в выкриком. — Болик!
— Болик? — повторил Боря, разглядывая отключившегося «семейного предшественника».
— Болеслав! — бросилась к нему мать, даже не подозревая, какой план для неё и родной дочери подготовил Дубов.
— То есть это чмо Дуня папой называла? — бросил его Боря как есть, распрямившись.
— ЧТО⁈ — тут же вспыхнул Глобальный-старший в прихожей, так не разогреваясь ни до, ни после по жизни. — Что ты сказал⁈
— Дуня… папой… называла, — медленно повторил Боря, понимая, что сболтнул лишнего, нащупав как мастер восточной медицины ровно ту уязвимую точку в организме родителя, в которую нарочно не попадёшь.
— ГАЛЯ! — крикнул он, багровея лицом. — ЭТО С ХУЯ БЫ ЭТО ЧМО ВДРУГ — ПАПА⁈
Боря мгновенно оказался между матерью и отцом. И решив, что в этот момент лучше подвинуть Глобального-стершего подальше, просто подхватил его на плечи и вышел с ценным грузом на лестничную площадку, не смотря на дёргающиеся ноги.
— Да я ему ебало сейчас разобью! — уверял отец, даже повёрнутый вверх ногами. — Вот же пидор шерстяной! Вспомнил, блядь!
— Разобьёшь… успеешь, — успокаивал его Боря, унося уже вниз. Этаж за этажом. Подальше от скандала.
«Всё-таки только реабилитацию прошёл», — напомнил внутренний голос.
И чем ближе к выходу из подъезда они спускались, тем тише кричал и меньше обещал Пётр Иванович.
Когда оба оказались на улице, Боря поставил отца на ноги и смахнул пот со лба. А батя принялся обстукивать себя по карманам в поисках сигарет, чтобы успокоиться, но вспомнил, что давно не курит. Вместо этого извлёк из кармана пачку денег и без всяких сомнений вручил сыну.
— Ты это… бери всё нахуй! — начал он вроде сгоряча, но останавливаться и не планировал. — Ты у меня умный почему-то. И всё как там планировал, так и делай! С домиком этим ёбанным, с мастерской и кафе… Добавишь, да? Я это… это самое… верну всё… ебись оно конём!.. Ну, не сразу, но со временем точно.
Боря деньги взял машинально. Кто бы не взял? Но сунув за пазуху, тут же отца приобнял. Они уже никуда не торопились. И оба ничего от жизни не ждали. Так как оба понимали, что как ту жизнь построишь, так и будет.
— Построим, батя, — пообещал сын отцу. — Конечно, построим. А пока это… У Наташки поживёшь.
— Наташки? — повторил тупо отец.
— Ну да… там же внук это… внимания требует, — ответил Боря и улыбнулся. — А кому мне её ещё доверить, если не тебе? Любовь к рыжему цвету мне же от тебя передалась, а не от соседа.
И оба ржать начали. Сначала тихо, а затем во весь голос. Нервы всё равно выход найдут. Но лучше смеяться, чем ругаться.
Глава 30
От судьбы не уйдешь
Поговаривали, что у прадеда всех Сидоренок все зубы — свои. Вроде как к столетнему юбилею природа сделала ему подарок и в «девяностые» вылез третий ряд. Такое редко, но бывает.
Ну или сыграли роль акульи гены. Благо, что однажды Макар Берёзович был на море и за неимением наживки из деревенских червей или иной приманки, рыбачил прямо на руку. Да так акулу и поймал вместо золотой рыбки. А вот о чём они там договорились, сказать не решился бы никто.
Во всяком случае, так рассказывал сам Макар Берёзович. И насколько помнил Стасян (и как рассказывали ему родители), он никогда не носил бороды. Сам прадед говорил на этот счёт, что походит с ней на Льва Толстого в последний период. Потому последние лет семьдесят нещадно с бородой боролся. Проблема была лишь в том, что волосы к этому времени, пропитанные железосодержащей деревенской водой без фильтров, приобрели крепость стали. Ни одна бритва их не брала. Даже с тремя лезвиями. А одноразовые станки так просто ломались в районе ручки на втором-третьем движении по подбородку.