Оставалось лишь надеяться на опасную бритву! Таких у прадеда всех Сидоренок было сразу четыре: две из Российской империи и две из Советского Союза. Раз в месяц он затачивал лезвие каждой о наждак вручную, а затем брился раз в неделю каждой по очереди. Тем паче, что после отмеченного столетия волосы активно росли лишь в ушах и носу и бриться каждый день или через день, как правнуку, не приходилось.
Само бритьё патриарх никому не доверял. Ещё и обладал зорким зрением к своим преклонным годам. То вроде как тоже само восстановилось, когда в лесу потерялся, гуляя по мари и болотам. Там три недели одной черникой и голубикой с кустов питался, пока на волчью стаю не вышел… Ей же и поужинал. Ну а пока костёр разводил и мясо разделывал, с вертолёта увидели «и на огонёк залетели». Так и закончилась его командировка на севера, куда однажды рванул за северным сиянием.
Всю жизнь рубя дрова и таская воду с колодца, прадед обладал твёрдой рукой и отменным глазомером. Деменция и болезнь Альцгеймера словно опасались его и ни с кем из Сидоренко старались не связываться на всякий случай. Вот и выходило, что брился Макар Берёзович сам. Проводил у зеркала и умывальника хоть по часу к ряду во дворе в любое время года, убирая один за другим волоски, пока не начинал походить на младенца с мягкой и чуть розоватой кожей, будто пудрой присыпали.
Прадед всех Сидоренок даже рассказывал, что брился он всегда на трезвую голову и никогда — после пьянок-гулянок. Так как однажды вздумал заняться этим после дня рождения товарища Сталина, да руки тряслись так, что посрезал все стариковские родинки, бородавки и даже два или три родимых пятна соскоблил. От того лицо всегда как у пятидесятилетнего. Ну а что кожа гладкая, так это гены. А вот гены это крокодила, змеи или мной сколопендры, история умалчивает, а сам прадед не рассказывал.
Зато брови у Макара Берёзовича были настолько густые, что не оставляли мухам и шанса, вздумай те присесть или даже пролететь мимо. Они ловили их как сачком!
А однажды Стасян сам точно видел, как одну из мух притянуло к бровям деда словно мощной гравитацией. И в то, что дед-колдун, а аура у него больше, чем яйца по колени, Стасян больше не сомневался. Муха вроде бы даже кричала, молила о пощаде, но всё равно попала в ловушку, а затем лохматые и кустистые заросли, (которые никто и не думал выщипывать или стричь), отфильтровали жертву, как кит планктон. Прадеду оставалось лишь пальцем придушенную муху с брови стрельнуть как бычок сигаретный вдаль. И всё, минус один нарушитель в помещении!
Что особо ценилось на летней кухне в деревне… Но то дело в деревне. А вот в городе в зале мух днём с огнём не сыскать. То ли дело в том, что начало апреля, то ли в том, что работали брови деда и тут так, что хоть премию им выписывай за трудоспособность в преклонном возрасте.
Заканчивая с описание прадеда всех Сидоренок, ещё можно сказать, что носил он пышные усы. Хотелось бы сказать, как у Будённого. Но где тот Будённый, когда Макар Берёзович прямо тут — в комнате? И не только сам ходит, дышит и рассуждает здраво, порой радуя Катю в отдельной комнате вместо зарядки по утру, по приходу из инстиута ещё разик и контрольным — перед сном. Или прямо на балконе, если окромя этого приспичит, пока там все стёкла не запотеют.
Весело живёт прадед всех Сидоренок в городе в общем, ещё и в приставку со Стасяном рубится. В хоккей на двух джойстиках.
— Пас давай! Пас на меня! — кричал прадед правнуку в эту минуту, глядя в телевизор и когда Стасян отдал шайбу противнику, добавил. — Ну ты раззява! Наперёд надо было! На ход прокидывай, когда я на ворота еду. Совсем тактикой обделён?
— Дед, мне-то откуда знать за твои тактики? — возмутился крановщик. — Я первый раз в руки джойстик взял от этой приставки… И ты, кстати, тоже! У тебя даже яблоки в деревне молодые никогда не воровали. Ты их стратегически всегда переигрывал, заранее зарядом соли по жопам стреляя тощим. Для острастки. У тебя же в деревне даже участковый боится ружьё забирать. А ты мне про хоккей ещё.
— Да что ружьё и яблоки? Вот как мы по-твоему в хоккей на озере каждую зиму играли? — снова предался воспоминаниям Макар Берёзович, не отрываясь от сбрасывания на пятачке. — Это ещё в довоенное было. О том хоккее только краем уха слышали. Но слышали же! Вот и коньки самодельные сделаем или кому из балетных повезёт достать. Но в основном чисто валенки надевали. И лезвия к ним примотанные накрепко, которые сами же и затачивали. Клюшку кто из штакетины от забора, кто из швабры, кто ветку приспособит. Кто во что горазд. Под штаны с начёсом или свитера журналы запихивали потолще, чтобы бёдра и грудак защищало. А в носки кто бумаги с газет напихает, кто бруски вставляет для защиты или куски фанеры. Ну или иную книгу потоньше из библиотеки, чтобы совсем кубиком не кататься. Читали же всей страной помногу.