— Я прогуляться, — донеслось от неё, на что никто толком не отреагировал, так как мужики не слышали, Рая пила чай, а Боря увлёкся картофелем в мундире под селёдку и мир стал для него не шире того, что легло на стол.
Они сидели, разговаривали, как вдруг кто-то поставил игру на паузу и в образовавшейся тишине отчётливо раздались слова прадеда всех Сидоренок:
— Ну вот, Стася, и всё. Наигрался. Пришло моё время… Пиджак в шкафу висит, обними всех от меня, — после чего тот отложил джойстик, кивнул правнуку и тихо осел, откинувшись назад.
Голова склонилась набок. Глаза застыли.
— Дед, ты чего? Отдохнуть вздумал? Так мы же их только раскатывать начали, — добавил Стасян, повернувшись, но тут же отложил джойстик и принялся трясти великовозрастного напарника за плечо. — Дед! Ты чего? Деда-а-а!
Боря прислушался. Затем в голос закричала Валя, подскочив от дивана с новыми силами. И Глобальный бросился в зал. Раиса побежала за ним.
Они застали Макара Берёзовича уже на диване, лежащего на спине. Стасян сначала поднял деду ноги, затем подложил под голову подушку, а затем сам взялся за голову, попав на мгновение в прострацию.
— Стасян… что случилось? — запоздало донеслось от Раисы.
Боря молча перехватил взгляд кореша, и лишь кивнул. А затем пошёл прозванивать скорую помощь. Спешить уже некуда, но зафиксировать — надо.
Правнук открыл шкаф, посмотрел на пиджак с выглаженными брюками и рубашку и тихо добавил:
— Как знал, — затем повернулся к Глобальному и добавил. — Слушай, так его же омыть надо в дорогу.
— Зачем? — не понял Боря. — В морге омоют. Они же… должны.
И тут он вспомнил разговор по телефону, где диспетчер честно заявила, что в городе пробки под вечер пятницы и быстро каталажку могут не ждать.
— Мой дед, я и омою! — возразил Стасян, подхватил Макара Берёзовича на руки и понёс в ванную.
Перечить ему никто не стал. Тогда как сам правнук не спеша раздел тело, включил воду и постоянно разговаривая с ним, как с живым, взялся за губку.
— Сейчас, дед, помоем тебя. Переоденем. Не переживай. Всё хорошо будет.
Боря послушал это дело у двери, но решил не вмешиваться. Только добавил:
— Стасян, ты это… зови если что.
Аппетит у сантехника пропал. Рая тихо плакала на кухне. Валя её успокаивала, отпаивая её же чаем и о себе не забывала. А сам Боря присел на диван в зале перед уже выключенным телевизором и некоторое время смотрел перед собой.
Вроде понятно, что смерть за всеми приходит. Будь ты хоть миллиардер, заменивший все органы, встречи с ней не избежать. Всё живое когда-то умрёт. Ещё и пожил как следует. Всем бы до таких лет дотянуть. Но… грустно.
— Хороший мужик был, — сказал Боря, смахивая слезу.
С женщинами на кухне — нельзя. Все разревуться. Со Стасяном рядом сейчас — не время. А вот так, наедине с собой — можно слабину дать.
Из ванной вдруг показалась голова Стасяна и он задал самый нетривиальный вопрос:
— Есть секатор?
— Чего? — даже поднялся Боря и подошёл поближе.
Может, не расслышал?
— Секатор. Ну, ветки режут которым в саду, — повторил Стасян и открыл дверь. — Ты ногти его видел? Я ноги под горячую сунул, а они твёрже стали. Ножницы не берут. Секатор нужен. Ну или УШМ. Давай полирнём?
— Не вариант, Стасян, — сказал Боря, зашёл в туалет и сунулся в висящий там шкафчик в поисках щипцов-кусачек, которыми Степаныч провода медные перекусывал толщиной в палец.
Дверь в коридоре открылась. Показалась бледная Катюха. Так и не сказав ни слова и даже не разуваясь, она прошагала прямо в туалет и закрылась на щеколду. Списав на стресс, Боря выскочил из него и ничего не понимая, протянул кусачки Стасяну.
Правнук склонился над ванной, подцепил один из расслоившихся ногтей, напряг кисть, затем руку, локоть, весь напрягся. А Боря не помнил, чтобы крановщик когда-то так напрягался. Аж зубы стиснул. На секунду показалось, что кусачки сейчас переломятся помолам. Как вдруг с таким щелчком-хрустом, словно пуля стрельнула, ноготь треснул по висящему над раковиной стеклу, оставив трещину в палец.
— Абзац, он ещё и отстреливается! — сказал Боря и дверью на всякий случай прикрылся.
— Сидоренко без боя не уходят, — кивнул Стасян, отдышался и снова напрягся над другим пальцем, на этот раз прищурившись, чтобы от следующего снаряда не ослепнуть ненароком в этой перестрелке.
Щёлк!
Снаряд отскочил так, что улетел в вентиляционную решётку, обрушив сначала её, а затем что-то упало в соседней кабинке. И от Кати послышалось:
— Ой!
— Шкафчик! — обронил Боря и рванул дверь туалета на себя.