От такого вступления завис даже Старейшина. Алагаморов, обычно сам первым обращался к новоприбывшим, когда попадали в ступор.
А теперь больше всех задумались его рослые помощники — Блоб и Джоб, один из которых был без передних восьми зубов. Он во время улыбки мог легко поймать на лету муху вместо позитива.
Что и случилось прямо на глазах сокамерников.
— Вместе с карликом, падла залетела! — добавил сочувствующе его партнёр по грабежам и служению.
— Ничего страшного, сплошные витамины и микроэлементы, — добавил ему и Старейшина.
Пока помощник плевался и откашливался, Гриня успел разглядеть получше остальных, классифицировав их по группам. Вон мужик средних лет, годков сорок ему, немного лысоватый, держится отстранённо и стоит в углу. На кровати рядом с ним сидел часто моргающий мужик в компании такого же мужика, но постарше.
«Оппозиция», — тут же понял карлик, не имея никакой иной информации о Егоре Павловиче Валетове по кличке «Валет», Антоне Сергеевиче Иванове по кличке «Шмыга» и Тимофее Вольфовиче Старкове по кличке «Старый». Каждому кликуха прилетает либо от фамилии, либо от образа, либо от образа действия.
Они все улыбнулись, но не больше положенного. Шутка, может и зашла, но ржать в голос не стали. Зато заржали ещё трое по камере: старый «авторитет» Хрущ, он же Хрунычев Никита Сергеевич, и его близёхонькие — Михаил и Семён, что когда-то тоже охранниками были, как и Егор. Но профессиональным образованием не обладали. Ибо как сказал один неизвестный: «Профессиональное образование — это честь, а высшее образование и у охранников в магазине есть».
«Старая власть», — понял Малиновский. А ещё он понял, что пришел в камеру на двенадцать мест одиннадцатым. Почти полный комплект. Что означало одно — укрупняют. Видимо, начальство планировало делать ремонт в других камерах, либо перетряхивало местные порядки.
Маливанский прищурился. Всё вокруг очевидно — три группы, вступай в любую. Но ещё за столом-«пеньком» сидел одинокий мужичок с толстым лицом добрячка и пил сладкий чай, а совсем не горький чифирь. Так как совсем не морщился.
Напротив, едва прозвучала шутка, как он хохотнул и добавил:
— О, новенький! Проходи, присаживайся. Веселить нас будешь. Я же давно карлика хотел завести. Вспышку с покемонами пропустил, так хоть так кого-то поймать. Да зам говорил, что это уровень губера. Мэру, мол, не положено. Только секретарши, водила и охрана. А мне ли не положить на всё, что положено? А? Я же — власть в городе! Кто эту зону грел по-твоему? ЖЭК? А-ха-ха! Да они бы без меня ноги сосали. Причём без носок.
В этот момент Маливанский и понял, что перед ним мэр, к которому ещё никто не примкнул. Хотя человек вроде бы мост построил и набережную облагородил. И если бы не остановили, кто знает, может и на метро мог покуситься?
«Не всем же плитку и бордюры класть, кому-то и творчески мыслить надо», — подумал Гриня: «Наверняка, на строительство детского дома откладывает копеечка к копеечке».
Судя по довольному лицу, добряк с лицом колобка на прогулке только что посылку получил. Если быть точнее, передали в первые часы пребывания. Ей и откупился от сокамерников.
«А может быть, всё не так было», — снова подумал Гриня: «Но раз улыбается, значит у него все схвачено».
Решив мгновенно сформировать с обладателем сотен миллионов неучтённых рублей новую группу, Маливанский кивнул ему как старому другу, прошёл в наглую рядом со Старейшиной, ткнув того боком и присел на лавочку у стола представителя новой власти.
— Маливанский. К вашим услугам, — представился не в меру залупастый, но находчивый в критических ситуациях карлик и тут же спросил. — Кого лошить будем?
— Да уж будем! — заверил бывший мэр и дожевав, договорил. — Народ. Ты его смешишь-смешишь, смешишь-смешишь, а ему как будто одних шуток мало. Вечно что-то просят и даже — хотят. Хотят, представляешь себе? И от кого? От меня! Можно подумать в бюджете не мои деньги, а их.
Алагаморов, глядя на это дело с коллаборацией, только губы в линию стянул. Но его честно уворованный по жизни бюджет был заметно меньше. Десятки миллионов с сотнями не спорят. Миллионеры с миллиардерами за одним столом не сидят. Но не самому же за стол подсаживаться в услужение. У него другой путь. Путь тьмы и контролируемого всеобщего хаоса, а не политических манипуляций и планов местных районных князьков.
«Но кто больше своровал — тот и прав», — ещё подумал Алагаморов и предпочёл не обострять.