— В магазине, где же им ещё быть? — усмехнулся Боря, теперь точно видя перед собой не человека, который берёт для себя и переживает, а крохобора, который купит как есть с максимальными «бонусами», коврики помоет, тряпочкой протрёт и выставит на тридцать процентов дороже. Как минимум.
Боря сам сел за руль, подстроил сиденье и вдруг расслабился. Пахло хорошо. Салон не прокурен. Егор даже себе не позволял курить в салоне. Детей же возил. И жену. Приборная панель светиться, стёкла все опускаются, печка греет, кондиционер работает, заправлен. Ещё и музыка играет с достойными динамиками. Сразу четыре стоят. А судя по басам, под сиденьем сабвуфер.
Перекуп тем временем подошёл к хозяйке, понимая, что вот оно — слабое звено и шепнул:
— Короче, забираю за сто тысяч. Мне-то не нужно. Сын пару деталей снимет. У него такая же. Годом поновее. А всё остальное на металлолом сдадим. Утилизируем, чтобы лысый мужик не приехал и не стал задавать вопросы. Явно же угроза для дорожного движения.
Боря расслышал эту фразу через приоткрытое окно, фыркнул:
— Чего, блядь⁈
— Сто двадцать, — тут же достал бумажник перекуп и принялся шелестеть пятёрками перед хозяйкой.
Боря тут же вышел на улицу, прекрасно понимая, что автомобиль в таком состоянии и до кризиса стоил тысяч триста. А с учётом санкций и дефицита японских и европейских автомобилей на рынке, при насыщении этого же рынка «китайцами», этот седан спокойно уйдёт за полмиллиона. Но через пару месяцев перекуп до того обнаглеет, что спокойно выставит его на продажу за миллион. Только колёса перекинет для красивой фотографии. А затем снова снимет. Потому что основная суть российский перекупщиков не сделать автомобиль, чтобы продать подороже, а купить подешевле и продать с выгодой, вообще ничего не делая. Только пользоваться моментом, балансом спроса и предложения.
«Из-за вас и выросли цены на треть, пидоры охуевшие», — отметил внутренний голос, пока Боря подхватил Соню под руку и отвёл поговорить.
— Ну что, Борь? Сто тысяч? Это хорошо, да? Цена достойная. Егор её за двести брал. Но это когда было? А теперь она старенькая. И за половину стоимости надо продавать, когда старый товар отдаёшь, да?
«Тогда и доллар по тридцать был», — снова отметил внутренний голос.
— Мы договорились? — тут же начал поддавливать перекуп.
— Нет! — ответил ему резко Боря.
— Почему нет? — шепнула ему на ухо Соня. — Он же сто двадцать даёт.
Перекуп застыл в ожидании, не выпуская кошелька из рук, но Боря лишь покачал головой и сделал ручкой.
Перекуп фыркнул, процедил сквозь зубы:
— Если передумаете, звоните, — и отбыл, но так медленно, как будто хотел, чтобы его остановили и передумали.
— Почему нет, Борь? — заметно поникла горе-продавщица.
В голосе её слёзы. Чем теперь платить за квартиру при том, что у Веры выпускной и надо одеть-обуть человека перед выпуском во взрослую жизнь и скинуться на последний звонок, выпускной и кто знает, что там потом с поступлением будет?
Боря в ответ свой кошелёк достал и все купюры, которые были, выложил. Сто двадцать и набралось после реализации цветов. Было бы сто двадцать пять, но пятёрку Раисе отдал.
Но сантехник тут же вспомнил, что выручку из кассы у Яны в Глобальном магазине не взял. А значит, есть где разбежаться для рывка.
— Потому что я у тебя её за двести куплю! — твёрдо решил Боря. — Вот, это задаток, как ты и хотела. Остальное… скоро донесу.
— Правда?
— Да, — нисколько не сомневался Глобальный. — Может, даже сегодня. Только в секс-шоп сгоняю… Я мигом! Одна нога здесь, другая там.
Соня деньги взяла и не пересчитывая, тут же в карман пальто сунула. Слов нет, но в глазах уже не слёзы, а свет. Свет надежды на лучшее. Такой бывает, когда человеку плохо, потом ещё хуже, а потом херакс и — что-то хорошее случилось.
— Пойдём тогда… пирог есть, — ответила она с трудом.
В горле ком. Сказать многое хочет, поблагодарить как следует.
Но не даются слова. А броситься обниматься и пусть даже в щёку поцеловать — нельзя. Что соседи подумают? Те самые соседи, которым всегда всё похер, но осуждать умеют. Не зря же десятки лет под боком навык накапливали.
— Всё хорошо будет, — добавил Боря с лёгкой улыбкой и к автомобилю своему пошёл. — Готовь бумаги, ставь чайник. Я туда и обратно.
Она пошла к подъеду, смахивая слезу украдкой. Боря аж зубы стиснул. Да не жалко ему было двухсот тысяч. Отдал бы и триста, раз такое дело. Но где взять? А так хотя бы одного перекупа по жизни обломали. И может даже, пойдёт работать туда, где ковриками и тряпочкой уже не отделаешься.