Но вместо того, чтобы назвать жену безответственной шлюхой, Вишенка мог позволить себе произносить лишь словосочетание «нестабильная пися». Так как у самого рыльце в пушку. Леся ему в свидетели!
Пройдя без всякого для себя ущерба по когда-то чищенной от снега дорожке, ныне позаброшенной и представляющей собой лишь набор луж над плиточными, природными камнями, Вишенка остановился перед входной дверью.
Там! Именно там и скрывалась его суженная. А может даже порядком расширенная за последние дни пребывания в таких гостях супруга, что порядком бесило полковника Вишенку. Мало того, что дома закончился цикл завтрак-обед-ужин, так и новые носки, брошенные под стол магическим образом в шкафу по утру не появляются, а брюки как были наглаженными и в пятнах, так и остались. Третий день подряд!
А где это видано, чтобы Бронислав Николаевич на работу в не глаженых брюках приходил? Ладно, голодный. Ладно, без носок. Но брюки! Этого долго бы ни один старший офицер не стерпел.
При всём при этом, выйдя из двухдневного запоя и не обнаружив у дивана ни тазика, ни чая, ни таблеток, Вишенка быстро понял, что жену по-прежнему любит. И готов простить Елизавете Валерьевне многое. Даже тройничок. Лишь бы снова на ужин пироги пекла. Да, иногда подгорелые, а чаще сырые, но есть можно. А теперь в холодильнике — шаром покати. А что делать из набора картошки, морковки и разного рода консервов в холодильнике он решительно не понимал. И от того такая таска на голодный желудок пробивала, что только держись.
Нет, определённо Елизавета Валерьевна Вишенка была украшением его жизни. И что попросила семейного убежища в доме жителя посёлка — тоже объяснимо. Во-первых, далеко ходить не надо. По-соседски помог. Во-вторых, холост и ещё помнит зачем нужны женщины, если не для уюта. И, наконец, в-третьих, а к кому ещё обращаться? От родни отдалились, детей не нажили. Был правда под боком один карлик, да быстро сплыл. Не к Шацу же идти. Он парень горячий, вспыльчивый. А какие у неё были варианты, когда Князя и Биту в расход пустили? Только один Лапоть из всех нормальных мужиков в посёлки и остался после того, как остальные Битины и Князевы тут же по заграницам разъехались.
«Не надёжные люди для Родины те, кто с двойным гражданством живут», — даже подумал Вишенка и решительно постучался.
Вот только к Лаптю и оставалось идти. Он же — Лаптев. Роман Геннадьевич. И просить убежища. С привилегиями. Но за те привилегии как раз лицо разбить Роману Геннадьевичу он был совсем не против.
Никто не открывал. Но Вишенка был не из тех, кто отступает в таком положении. Ибо положение его весьма безрадостно и дома только непонятный картофель с морковкой. А как из этого борщ получался он решительно пропустил по жизни, пока карьерой занимался. Даже на рыбалке всегда кто-то другой готовил. Ниже по рангу. А если брал с собой кого-то выше по рангу, то брал заодно и повара. Чтобы в грязь лицом упасть перед начальством.
Попытавшись заглянуть в дверной глазок, Вишенка ничего не достиг. Внутри лишь пустая гостиная. Полковник тут же применил оставшийся набор внедрения, приникнув ухом к двери. И расслышал подозрительный смех. Женский. Тот мало того, что был, так ещё и был довольный! А когда он в последний раз довольный смех от жены слышал? Одни упрёки и выговоры. Разве что при получении внеочередного звания расслышал скупое «молодец». А может даже «молодей» сказала. Да только плохо расслышал?
Психанув и стойко пообещав себе разобраться в причинах не мотивированного женского смеха за пределами семейной территории, Вишенка дёрнул ручку. А та — открылась.
Не заперто!
«Выходит, взаперти её тут точно не держат», — сделал первый вывод Вишенка после внедрения на вражескую территорию.
Войдя в гостиную, он тут же попытался обнаружить разбросанные носки и не глаженные брюки. Но новый смешок со второго этажа притупил бдительность.
Жена смеялась!
Ещё и хихикала. И, главное не так дежурно, как над его шутками, а от души. И этого Вишенка стерпеть не смог.
Выудив пистолет из кобуры далеко не скрытого ношения, он убрал с предохранителя и с явным намерением прикончить оппонента вступил на первую ступеньку. Затем на вторую. И даже сразу — третью. А вот на четвёртой ступеньке хрустнула коленка. А после перехода с пятой на шестую началась отдышка.
— Долбанный Лапоть, — пробурчал Вишенка, стиснул зубы и чисто на мышечной памяти преодолел первый пролёт.
Но оставался ещё второй. Да на него сразу не хватило сил. Ещё и на пот прошибло. Рубашку уже хоть выжимай. Между лопатками течёт. А на пузе пятно совсем не от соуса.