Трое новых бойцов вступили в драку немедленно.
— Либералы — пидоры! — крикнул Гриня и укусил Мишу за ногу. — Даёшь монархию!
Пожилой охранник тут же запрыгал на другой ноге и рухнул за скамейку. От чего край скамейки треснул Мэра по руке.
Боль придала сил. Тот пнул перед собой, угодил по левой булке Блобу. В падении сектант так ухватился за край майки Маливанского, что сорвал большую часть ткани.
— Смотрите!!! — крикнул пронзительно Хрущ.
Все резко замерли, так как каждый вдруг заметил татуировку на груди Грини. От плеча до плеча и от горла до пупа там изображалась вишенка, которую активно сношал гномик.
Глядя на эту картину, свалка прекратилась сама собой. До того натуральное и смешное изображение передавал живот, что битва прекратилась ещё до того, как в камеру ворвалась охрана.
Оказавшись звездой часа, Маливанский тут же начал подыгрывать и двигать животом. От чего гномик снова принялся за дело. А Длинный напел:
В гости к Вишенке зайду
Там я Вишню натяну.
Будет муж её грустить.
А мы чай… не будем пить!
Глядя на то, как пупок карлика двигается, и гномик двигает своей выпирающей пипиркой перед на всё готовой вишенкой в позе, Антон Сергеевич вдруг отпустил Хруща и поднялся.
Он не смеялся как все прочие. Только воскликнул в озарении:
— Альбертовна!
— Что? — не понял Тимофей Вольфыч, который рядом взял в захват на полу Блоба, пока ему самому пытался засунуть в задницу ногу Алагаморов, не снимая обуви.
— Нина Альбертовна тогда кассой рулила, когда главбух уволилась, а новый бухгалтер только входила в курс дела, — выдал всю правдку-матку бывший директор. — Так эта старая нас всех и поимела!
— И сколько она увела? — спросил Старейшина, прекратив использовать обувь не по назначению.
— Так миллионов сорок и увела, — прикинул Антон Сергеевич.
— Сорок лямов? — тут же перестал драть вишенку Длинный и подошёл поближе к Шмыге. — Так давай этой бабке напишем! Нам же нужны дотации на прокорм. А я за такие деньги хоть женюсь на ней. Тут-то один хрен без супружеского долга обойдусь, а там потом пригодится. Когда выйду.
— Ага, на худой конец грев пришлёт, — вдруг поддержал его Джоб.
Идея показалась и остальным сокамерникам интересной. Все за стол присели, принялись обсуждать детали.
Только свергнутый народным гневом Мэр, поднимаясь и отряхиваясь, пробубнил:
— Да что эти сорок миллионов? Я в казино однажды проиграл больше… правда, моё казино было. Слава богу, на тёщу записано. Дай ей бог здоровья, — он тут же перекрестился, как и положено верующему вору в такой ситуации…
Когда Оглобля в следующий раз заглянул в камеру, все двенадцать арестантов сидели за столом, распивали чай и в полголоса долго о чём-то спорили, как будто двенадцать апостолов обсуждали Главного. Как водится, карлик Маливанский больше всех отыгрывал за Иуду.
Глава 2
Восьмое Марта: предпосылки без ссылки
Жизнь надо принимать такой, какой есть. А женщин такими, какими притворятся. Но больше всего на всём белом свете Боря хотел построить свой собственный дом. Возможно даже, с подведённым газом. Ведь то, что на западе — принято и положено, на востоке страны — большая редкость. Даже если на этом самом газу сверху стоять, над самыми его глубинными залежами. Или по трубам ходить, которые к соседу протянуты.
Но раз политическая воля теперь не против, но рано или поздно — подведут. Не даром же этой газификацией всю страну пугать начали. И кое-что даже делать. Но как это часто бывает, не для всех и не всё сразу. Одним нужнее, другие потерпят.
«Оно и понятно, провести газовую сетку на тысячи километров требует времени и упорства, а китайцам и европейцам было нужнее, чем нам», — пробурчал внутренний голос: «Мы же поэтому им и электричество заодно продаём? Подешевле или со скидкой, как водится. Им нужнее дома строить и производство поднимать».
Глобальный о политике старался не думать. И стратегически вглубь не заглядывал. Для этого специально-обученные люди имеются. Но тактически прикинуть на день-другой наперёд мог. Хотя бы сидя в салоне своего внедорожника.
Размотав рулон с планом коттеджа на коленях, русский сантехник со щемящей душу тоской смотрел на план комнат и прочих строений на участке, вроде бани и дополнительного гаража. Вроде до всего было рукой подать, а теперь — как мираж в пустыни. Иди к нему хоть до стёртых пяток, а всё равно не достанешь.
— Двухэтажный, — сказал Глобальный тихо, но так грустно, что даже голубь, бродящий возле автомобиля с пониманием кивнул, потом снова кивнул.