– Нежнее. Понял.
Егор тут же в спальню сходил и с кошельком вернулся, тысячу из него достал, протянул.
Боря вновь брови нахмурил:
– Ты чего?
– Ну как чего? – удивился охранник. - Я тебя среди ночи дёрнул. Психанул. А оно вон оно как, оказывается. Нежнее. А я думал просто – говно. А это не оно говно, а я получается. А мы всё-таки танки делаем и в космос летаем. А скоро вообще свою космическую станцию запустим. Тогда совсем не до мелочей в бачке унитазном будет.
Боря, давно осознав, что в ночи с людьми спорить бесполезно, тысячу взял, но тут же её под куклу на полке сунул и сказал:
– Это малой на подарок. В садике, знаешь, не сладко живётся. Так что купи ей шоколадку. А лучше три. У тебя всё-таки трое. Только на старшей присматривай, а то она мне всё чаще глазки строит.
– Да ты и так их разбаловал уже всех! – воскликнул Егор. – В прошлый раз мелкой единорога купил, когда под ванной потекло и я тебя с обеда дёрнул. А там не текло, оказывается, а труба для слива с машинки стиральной наклонилась. А до этого ты им всем торт купил, когда машинку стиральную чинил «от вони» на выходных. А что ж знал, что дело всё в косточке от бюстгальтера и на ней грязь собирается и в сливе копится? А в праздничные дни я тебя чего дёргал? Не помню уже.
– Егорянтий… перестань.
Охранник кивнул. Приятно всё-таки жить в мире, где кешбек не баллами начисляется после покупки, а сразу купюрами возвращается. Из рук в руки.
Боря, лестницу погладив, добавил глядя на велосипед в коридоре подвешенный:
– Слушай, впятером в двушке… Не тесно? Стершей же вскоре в… старшие классы! Не бесят друг друга в зале? Я с сестрой то еле-еле под конец вдвоём в одной комнате жил.
– Бесят! Ещё как бесят! – ответил отец и голос понизил. – Да что поделать? Я с этой ипотекой ещё разбираться десять лет буду.
– Так а поменяться с доплатой?
– Так на трёху если менять даже если с голыми стенами, то это ещё лям как минимум сверху надо. А где мне его взять? Зарплату за двадцать лет вперёд на выдадут. Мы же там по идее уже на лунной базе должны обитать или на Марсе, так что людям будущего чуждо наше бренное настоящее.
Боря нос потёр, офигев от таких сравнений. Охранник вроде и стихи украдкой пописывает в тетрадку. Но никому её не показывает. Мельком только глазу удаётся зацепиться.
И тут невольно вспомнил о миллионе на счету, который Василий Степаныч в банк на вклад на три месяца сунул. Половина срока позади.
Сам, правда, без жилья ныкается. Но два гаража и две машины под жопой. А служебная квартира на квартал проплачена, как минимум. К весне всё равно на фундамент насобирает. Не заказывать же будет, а сам всё сделает. А это втрое дешевле. Материалы только. А цемент, арматуру и доски для опалубки всегда раздобудет. Да и копать желающие найдутся. Просто они пока об этом не знают.
«Дом то за год не построить», – продолжил внутренний голос: «Хороший, имею ввиду. Начать можно, но лучше бы годик фундаменту устояться. Кто сразу строит, тот часто сразу же и продаёт недострой».
А видеть озадаченное лицо Егора – тяжело.
– Слушай, ну может чего-нибудь придумаем, – подбодрил Боря. – Ты давай, нос держи по ветру.
– А хера мне грустить? Пока жив, буду дышать, – вздохнул в ответ помятый жизнью и ночными обстоятельствами глава семейства. – А пока дышу, буду бороться.
Золотые слова. Даже помочь ещё больше захотелось. Только сначала – детали.
– Тут видишь в чём дело, – продолжил Боря. – Я в лючёк когда заглянул, там за приборами учёта стена чёрная. Плесень тут, Егор. А может и грибок. Зря в короб зашили. Дышало бы хоть. Сверху пластик когда или плитка на фанере – не видно. А внутри – швах, как говорит мой коллега.
– Ну так а что ты от хрущёвки хотел? – вздохнул Егор. – Здание на 25 лет в «шестидесятых» строили, а не на 125. Я в ванной между плиткой швы и так каждый год от черноты обновляю. Да без толку. Помоется один, другой, пар и сырость – и всё, готова новая поросль.
– По вентиляции из подвала пакость та тянется. А в тех подвалах мрак и отчаянье, где и тараканы жить не желают, – кивнул Боря. – Но детям тут жить тоже не стоит. Давай подыскивай трёшку, с разменом может уладим.
– Уладишь тут, – буркнул хозяин.
– Понимаешь, проще в панельке трубы поменять «под ноль», чем тут, - вновь надавил на логику Глобальный. – Тут как раз проще всё здание сносить, сжигать и строить новое. Москвичи первые реновацию начали.
– Как знали, да? – усмехнулся Егор.
– А вот регионам ещё пятьдесят лет в очереди стоять.
– Или внукам повезёт?
Боря улыбнулся. Вот есть люди, которым сложно внедрить методикой НЛП-программирования или пропагандой свою правду. Они на всё сарказмом отвечают. Иммунитет.
Но Егор всё же тыковку почесал и заявил:
– Ну… может и подумаю чего. Малая и правда постоянно кашляет. А средняя то дрищет, то запор три дня. Старшая вот здоровая лошица, но её мы ещё в бабушкином доме в деревне взрастили. На молоке козьем.
Боря невольно сглотнул. При мысли о молоке. В животе заурчало.
Развивая мысль о добродетелях, и обсуждая детали, Боря на кухню с хозяином прошёл. Только там – непонятки.
Егора жена стоит красная как рак, словно стыдно ей. Глобальный уже решил, что в адюльтер подался немецкий коллега и скабрёзные вещи говорит, а то и за попу в халатике строгом трогает. Ан нет, всё оказалось гораздо прозаичнее.
Олаф в одну харю все блины сожрал!
Жена Егора только грустным голосом сказала, на немца поглядывая:
– Ой, а у меня больше яиц нет… Боря, ты завтра приходи. Я тебе отдельно напеку. Будешь бутербродики?
Глобальный улыбнулся, кивнул. И коллегу по плечу похлопал. Куда только влезло? Стопка же была.
«С голодухи, рожа ненасытная», – добавил внутренний голос: «Если в ночи помрёт, ты сильно за него тогда не переживай. На родину зарплату отправим. Туда ему и дорога».
А Мергенштольц, на стуле развалившись, и по животу себя поглаживая, сказал с довольным видом, оплошности своей словно не замечая:
– Домашняя еда – лучшая на всём белом свете. Твоя жена отлично готовит, Егор.
Его даже после таких слов бить расхотелось. Но Олаф тут же сам всё испортил. Подняв палец как наставник для подмастерьев, он рыгнул и добавил:
– Но моя – лучше. Кстати, в конце месяца прилетит. Тогда-то я, Боря, и покажу тебе, что такое знаменитая кровяная колбаса «по-боварски».
Боря с Егором переглянулись только.
А Олаф добил с довольной рожей:
– Только когда она приедет, я попрошу тебя съехать, Борис.
– Так а… это самое.
– Я разговаривал с директором. Он говорил, что однушку на меня одного и снимали. Ты мне всё за месяц уже показал, поэтому плату с тебя брать не буду. Но лальше мы… сами.
Теперь маковку почесал уже Боря, не рассчитывая, что на зиму глядя жилья лишится. Только окна законопатил. Выжил бы он там, как же.
– Да я и на кухне спать могу!
Немец коварный в положение входит не стал и только головой покачал.
– Не пойдёт, Борис. Жена есть жена. Сам понимаешь.
«Найн или немного нихт», – озвучил сам внутренний голос Бориса: «Вот же змея подколодная! Зачем только валенки отдал?»
Нет, в чём-то немчик прав, прикинул Боря. Что задержался у коллеги, сам виноват. Всё-таки сначала показывал, «как тут что», потом готовил «как у них», убирал «как принято». Возил ещё везде повсюду, чтобы в розыск немца по городу не пришлось подавать. Ну и по хозяйству помог чем смог. А то как-то не по-христиански в бараках селить. Всё-таки нет привычки людей в концентрационные лагеря запихивать.
Но это точно не повод жить с ним на казённых метрах! А то может по ту сторону мира Роману тоже в однушку умника какого-нибудь умного подселят, а тот его плохому и научит. Либо сразу, либо когда язык освоит.
«От немцев как известно, хорошего не жди», – завершил внутренний голос этот посыл и прикинул, что миллион с такими коллегами может вскоре и самим потребоваться. Да и до него ещё дотянуть надо.
Новый Год ещё не завтра.