Когда я подошел туда, то заметил, что музыка изменилась и стала громче. Я посмотрел на Гвен. Она кивнула, будто бы прочитав мои мысли.
Музыка менялась в зависимости от того, на какую картину я смотрел. А это забавно! Мысли в голове заструились против моей воли. Краем глаза я заметил ее насмешку и постарался сохранять невозмутимое выражение лица, медленно переходя к следующему полотну. Здесь я остановился и отошел немного назад, чтобы проверить, будет ли музыка меняться снова. К моему удивлению, да, музыка тут же поменялась. Гвен, вставшая позади, шлепнула меня по руке, тем самым привлекая внимание к картинам. Я снова сосредоточился.
Музыку к следующей картине я бы назвал трагической. Полотно передо мной выглядело массивным, размером почти во всю стену. На нем были изображены красные, золотые и оранжевые завитки, вокруг которых танцевали безлицые силуэты. Заметив, что свет поменялся, я снова посмотрел на свод потолка, где крупным планом проецировалась фотография пожарного, который тушил горящий автобус. Пот градом катился по его лицу, руки крепко удерживали шланг… Прошла целая вечность, прежде чем я снова перевел взгляд на картину. И тогда я понял, что эти завитки — не что иное, как языки пламени, а безлицые фигуры вовсе не танцевали, они оказались загнанными в ловушку. Я почувствовал тяжесть в груди и отошел от картины.
С моим дальнейшим продвижением музыка изменилась, теперь я слышал что-то похожее на выстрелы или взрывы фейерверков. На этот раз картина стала более ясной — стычка между полицией и обычными гражданами. Всё вокруг было разрушено, казалось, вот-вот начнется ужасная бойня. Посмотрев на потолок, я увидел фотографию, где посереди невероятного беспорядка и хаоса, царившего повсюду, на улице целовались два подростка, спрятавшись за машиной. Занимайся любовью, а не войной. Я улыбался, проходя к следующей картине.
В наушниках зазвучал смех. На полотне был изображен старый продавец мороженого, грозящий зрителю поднятой палкой. Его мини-мобиль перевернулся, и все мороженое оказалось на земле. Я перевел взгляд на потолок. Там, на снимке, сияя улыбками во все лицо, от старика удирали три сорванца не старше семи лет с руками, нагруженными сворованным мороженым.
Отступив на шаг, я постарался увидеть сразу все три работы и услышать музыку, в которой смешались трагедия, выстрелы и смех.
— Герои, Бунтари и Воры, — громко произнес я, теперь постигая значение выставки. Вся экспозиция была разбита на группы из трех работ. Поняв, как это работает, я продолжил осмотр, чувствуя, что пространство засасывает меня, и мое любопытство только нарастает…
Не помню, сколько времени я провел возле этих картин, но каждая из них наводила меня на размышления, даже если я этого изначально не хотел. Гвен обладала способностью ухватить камерой человеческие эмоции на самом их пике. Вот ты страдаешь, но буквально через мгновение уже смеешься. Каждая эмоция всего лишь в шаге друг от друга.
Спустя два часа осмотр выставки был завершен. Я чувствовал себя эмоционально выжатым и потрясенным… Таких эмоций я не испытывал с момента собственной свадьбы.
— Ну что? — снимая с меня наушники, спросила она. — Я все еще остаюсь Аферисткой?
Она была чем-то…. Я не мог подобрать нужные слова, чтобы выразить свои чувства.
— Это было… лучше, чем я ожидал. Ты, конечно, не Джексон Поллок3, но твои работы выглядят очень достойно.
По правде говоря, мне было знакомо имя только этого художника. Как-то раз в одном старом учебнике мне попалось изображение его картины. Но сейчас я не был уверен, как лучше ей ответить, чтобы она не начала зазнаваться. С ней и так-то было весьма непросто.
Гвен усмехнулась и демонстративно погладила себя.
— Два комплимента за один день от доктора Дэвенпорта. Я сейчас просто умру от счастья!
— Когда это я успел сделать тебе комплимент сегодня? — Я попытался вспомнить.
Она покружилась, держа свои каблуки в руках.
— Ты сказал, что я прекрасно выгляжу.
— Конечно, я же не выспался, — проворчал я. Мне совсем не нравилась то, как она сейчас улыбалась.
— Да, разумеется…. В любом случае благодарю за просмотр.
— Ему понравилась выставка? — Мистер Д’Амур подошел к нам, постукивая тростью.
— Бесспорно, но гордость мешает ему признаться в том, что мне удалось поразить его.
О, Боже!
— Может тебе стоит вести себя чуточку поскромнее? — спросил я.
— Обещаю поработать над этим вопросом.
— Если вы не будете против, я бы хотел украсть ее у вас ненадолго? — вмешался Мистер Д’Амур.
Я кивнул.