— Вот именно!
— А если перепутал, это же классный сюжет фантастической повести!
— Ну, он же у нас писатель, вот и дурит всем головы «классным сюжетом». Одного не пойму, как он раскусил, что это я «Наблюдателем» прикрылся?
— Это тем более интересно. Я — в редакцию! — решила Нина.
Глава 5
Он понимал всех, кто осыпал его одним и тем же вопросом: «Где вы, что можете нам рассказать»?
«И впрямь — где я, что собой представляю? Почему отвечаю: «там, где все будут?», тогда как о себе говорю: «Я — Здесь»? Почему мне дали адрес: «Totsvet@mial.ru»? Значит это только для оставшихся «там». И только для связи со мной? Интересно, имеют ли какой-то адрес те, кого я уже видел Здесь, Иван Петрович, например? Или — отец и мать? И почему, я кого-то уже успел заметить, а их — нет? Здесь разные пространства для тех, кто появился раньше и кто позже? Или действительно есть АД и РАЙ, как об этом говорят ТАМ? Тогда где же я?»
Он огляделся. Вокруг прозрачное голубое марево. Но стоит о чем-то подумать, и оно проявляется сквозь голубизну пространства: вот дерево, вот цветы, вода плещет мелкой волной. А вот улыбается сквозь усы Отец. Совсем не изменился — такой же бравый «Чапай». Интересно, а сам Василий Иванович здесь? Ну, вот: тоже проявился из марева… Значит, существует то, о чем ты мыслишь. «Я мыслю, значит, существую!» — утверждали когда-то идеалисты. Я — идеалист? Но существую ГДЕ, в каком пространстве или в какой плоскости? О! здравствуйте, Иван Петрович!
— Здравствуй, Борисыч! — появился совсем рядом. — Ну, вот и ты здесь. Какими судьбами? — И замерцал, как бы удаляясь в пространство, из которого только что образовался.
— Не знаю… Я ехал на машине… Помню, засмотрелся на поезд, шедший по насыпи, параллельной дороге. Хотел прочитать табличку: откуда он и куда… Потом был встречный КАМАЗ. И вот я здесь… А где мы, Иван Петрович?
— Мы — ЗДЕСЬ, ГДЕ ВСЕ БУДУТ. Разве ты еще не понял?
— Я тоже так отвечаю на вопросы, но где ИМЕННО мы?
— Кому ты отвечаешь? — приблизился вплотную Иван Петрович.
— Коллегам. Я им сообщил, что ушел из жизни, и они спрашивают, где я теперь?
— А как они спрашивают? Ты их слышишь или тебе дали Адрес? — И цвет Ивана Петровича стал более ярким, чем был только что.
— Дали. Разве его не всем дают?
— У меня пока нет. Хотя я — бывшее высшее должностное лицо, как ты знаешь. Мне вопросов не задают. Я еще не осмысливал и не переоценивал, что делал «там». А ты когда успел?
— Когда писал мемуары. Недавно.
— Да-да, Адрес получают только осмыслившие себя «там». — И собеседник растворился в голубизне.
«Ясно, Иван Петрович до самого появления Здесь считал, что все делал правильно и мыслил верно. А я переосмыслил свою жизнь. И мне дали Адрес, чтобы я помогал переосмысливать её другим? Или для чего-то ещё? И кто дал? Создатель? Или кто-то от Его Имени? Но я не верю попам, выступающим от Его Имени. Они торгуют Его благодатью, устрашают Его Именем, учат льстить. А я просто верю Ему, не льстя и не подкупая. Верю, что Он создал мир, зародил жизнь, наделил разумом и учредил Заветы, по которым надо жить в Его мире, который делится на Там и Здесь. Но там и здесь не обязательно крестить лбы, ставить свечи — ведь Он наделил мир светом. Надо просто знать и помнить, что Он есть и поступать по Заветам».
— А как ты получаешь послания на Адрес? — с трудом разобрал он вопрос отца.
— Послание или вопрос я слышу как голос, выделяющийся из шума других голосов. Они шумят, как море во время шторма, а некоторые можно понять, они звучат отдельно. И вместе с голосом, я вижу образ говорящего. Иногда очень ясно и близко, или как из тумана и сквозь шум. Ты говоришь сквозь шум… Ответь, у тебя есть Адрес?
— У меня его нет, — донесся удаляющийся голос.
— А у мамы? Ты встречаешь её? — спросил Волгарь.
— Я здесь. И у меня есть Адрес, разве ты не знал? — ответила мать очень ясно и приблизилась.
— Ты же не писала мне раньше…
— А ты ни о чем меня не спрашивал и вспоминал очень редко.
— Я всегда помнил тебя и относился с огромным уважением за твою запредельную самоотверженность, за одарённость, за теплоту.
— И ни разу не был на моей могиле…
— Да я жил в других городах, а когда приезжал в родной, боялся, что не найду её. Когда хоронили отца, я ужаснулся размерами кладбища и частоколом крестов. Их было несметное количество и на них висели венки из цветов, покрытых инеем, и я бы не нашел твою могилку сам, а просить сестер проводить меня к ней постеснялся. Они замерзли и торопились на поминки.