Филип поклонился. В тот же миг темное небо за окнами прорезала вспышка молнии. Все невольно прищурились. Филип что-то вспомнил, однако неотчетливо, его, неизвестно почему, била крупная дрожь.
Когда Дженнифер взглянула на него, он понял, что она чувствует то же, что и он. Неужели начинается то, что он для себя обозначил словом «кошмар»? Нет! Нельзя терять рассудка! Разум нужен ему для другого!
Несмотря на жару, атмосфера была холодной и официальной.
– Вам не нужно стоять, милорд, – важно заговорил принц. – Там, у окна, мое кресло. Я немного разверну его. Выберите себе стул и сядьте лицом ко мне.
Взяв с пианино стопку документов, Георг-Август вернулся к креслу с таким видом, словно был судьей, облаченным в алую мантию.
Филип огляделся. Он увидел леди Джерси, сидевшую за арфой, контрабас рядом с принцем, фортепиано, шесть скрипок в ряд у стены и портрет Каролины Брауншвейгской, теперь принцессы Уэльской. Сам король настоял на том, чтобы портрет висел здесь, и сын не посмел его ослушаться. Однако Филип этого не знал.
– Сэр, – начал он, – я…
Дженнифер придвинула ему стул. Он сел лицом к принцу. Себе Дженнифер принесла табурет из-за фортепиано и устроилась рядом. Филип с облегчением откинулся назад, чувствуя, как боль в ногах отпускает.
Большие черные томные глаза леди Джерси взглянули на него в упор. Он поклонился.
– Лорд Гленарвон, – сурово заговорил принц, – я готов всесторонне рассмотреть ваше дело. Большего я вам обещать не могу. Если я сочту вас виновным, то не смогу защищать вас. Вам понятно?
– Совершенно понятно, сэр.
– Что касается вас, мисс Бэрд, – укоризненно, хотя и с улыбкой продолжал Георг-Август, – за обеденным столом вы уже успели ослушаться моего приказа! Надеюсь, такого больше не повторится. И поскольку вы являетесь заинтересованной стороной, вы будете молчать во время слушания дела.
– Мне придется ужасно трудно, сэр, – кротко ответила Дженни.
– Охотно верю. В состав присяжных, просто для проформы, я включил леди Джерси и мистера Шери…
Тут принц впервые обратил внимание на последнего джентльмена, который, не сняв плаща, стоял, облокотившись о фортепиано с кубком в руке. Принц отбросил всю величественность и заговорил по-другому:
– Эй! Шерри!
– Да, сэр?
– Шерри, ты торжественно обещал, что до бракосочетания с мисс Огл будешь заливать в глотку только воду! Что в том кубке? Что ты пьешь?
Мистер Шеридан беспечно махнул рукой.
– А, один-два глотка мне не повредят! И потом, – откровенно добавил он, – мне необходимо было выпить! Не скрою, драка в часовне напугала меня до чертиков.
– В самом деле?
– Да, ей-богу! Хотя я улыбался, зубы у меня стучали от страха. Я бы сдался… ей-богу, сдался, но вы и все остальные держались так хладнокровно, что мне стало стыдно.
– По правде говоря, – пробормотал его королевское высочество, опуская взгляд, – я сам себе удивляюсь. Если бы старый… хм! Если бы мой достопочтенный батюшка поручил мне вести войско против французов, несмотря на мои мольбы отпустить меня, я бы, наверное… – Собственные слова сильно задели принца за живое – он снова напыжился и вспомнил о своем величии.
– Там был и Йорк, – продолжал мистер Шеридан, – хладнокровный, как будто ничего не случилось: он поехал к себе домой, рассуждая по пути о новых собаках. Лейд вернулся к своей Летти, говорит, она учит его новой карточной игре. По его словам, игра чертовски интересная, если не считать того, что Летти все время выигрывает. «Я думаю, – сказал сэр Джон, – она жульничает. И если я ее поймаю, то надеру ей зад!» Прошу прощения, сэр! Что я пью? Холодный пунш.
– Холодный пунш! – Его королевское высочество насторожился. – Милая леди Джерси! Будьте любезны, позвоните в звонок – он за вами. Благодарю вас.
Дверь немедленно открылась. Тучный Бранли, старший лакей в алой с золотом ливрее, величественно проследовал в салон, неся в руках большой серебряный поднос, на котором стояли в круг пять серебряных кубков; в центре же находилась массивная серебряная чаша, вмещавшая, очевидно, не менее галлона ледяного пунша.
– Ах, черт возьми! – воскликнул принц, поражаясь такому проворству.
– Я осмелился предположить, ваше высочество, – заявил Бранли с подобострастной улыбкой, – что в такую пору ваше королевское высочество может пожелать пунша.
Он поставил поднос на столик справа от принца. Ловко разлив половником пунш в пять кубков, Бранли раздал их всем присутствующим. Никто не отказался. Мистер Шеридан пробормотал, что один-два кубка ему не повредят.
«Боже! – в отчаянии подумал Филип. – Мне придется нелегко, если судья и присяжные напьются в стельку!»
– Говори скорее, милый! – прошептала Дженнифер. – Торопись!
– А теперь к делу, лорд Гленарвон! – сказал принц, освежившись и поставив пустой кубок на стол. Бранли молча отступил в сторону. – Должен сообщить вам, мистер Шеридан, что мы сейчас в определенном смысле находимся в зале суда, где недостойные шутки неуместны. – Он смерил мистера Шеридана суровым взглядом, и великий драматург съежился. – Итак, лорд Гленарвон, с чего вы начнете?
Черное небо прорезала еще одна вспышка. Дженнифер положила руку на плечо Филипа, и он почувствовал, как она дрожит. Но он сжал зубы и снова улыбнулся.
– С вашего позволения, сэр, я бы хотел начать с двадцать первого апреля. Время – час ночи, место – «Пристань»…
– Погодите, сэр! – негромко перебил его принц, постучав по кипе документов, лежащей у него на коленях. – Я требую, чтобы вы прежде всего ответили на некоторые вопросы.
– Как вам будет угодно.
– По словам леди Олдхем, у нее дома в половине седьмого или около того лакей по фамилии Смизерс слышал, как вы говорили, что хотите свернуть вашей жене шею. Нет, погодите! Ее показания основаны на слухах. Вы можете ничего не отвечать.
Филип улыбнулся:
– И все же я отвечу, если вы того пожелаете.
– Итак?
– Неужели вы сами, ваше высочество, никогда не испытывали желания, находясь в обществе той или иной дамы, свернуть ей шею? При этом вы не имели ни малейшего намерения поступить так на самом деле!
Взгляд принца непроизвольно упал на портрет Каролины Брауншвейгской. Он поспешно отвел глаза и, скользнув взглядом по яркому ковру, посмотрел на леди Джерси.
– Лорд Гленарвон! – Принц выпятил грудь. – Как я и говорил, показания леди Олдхем основаны на слухах, и их можно отмести. Однако позже вы уверяли саму леди Олдхем в том, что ваши намерения в отношении мисс Бэрд совершенно серьезны. Когда она напомнила вам, что вы женаты, вы ответили, что все можно устроить. Что вы имели в виду?
– Сэр, я имел в виду добиться в парламенте разрешения на развод.
– На развод?! Скажите, лорд Гленарвон, когда и от кого вы узнали о… связи вашей жены с полковником Торнтоном?
– Около двух часов ночи, в поместье «Пристань», от горничной Молли.
Принц удивленно вскинул брови.
– Почему же вы упомянули о разводе в разговоре с леди Олдхем за много часов до того, как узнали, что у вас есть для него повод?
Отвечать на подобный вопрос было легко и приятно. Но Филип, посмотрев в серые серьезные глаза, ощутил прилив ужаса.
И этого человека карикатуристы изображают пустым хлыщом и болваном!
– Сэр, – сказал он вслух, – я хочу жениться на мисс Бэрд. Как известно, моя нынешняя жена очень любит деньги. Я считал, что мы с ней можем договориться частным образом, и если я отдам Хлорис все, что она захочет…
– Короче говоря, вы намеревались добиться развода мошенническим и обманным путем?
– Да, сэр.
– Хм! По крайней мере, откровенно. Еще один вопрос! Когда вы и леди Гленарвон были здесь на обеде, казалось, между вами установились вполне теплые отношения, по крайней мере с ее стороны. Однако я заметил: она вспыхнула и отвернулась, когда вы отправились драться с Бристольским Молотом.' Каковы в действительности были тогда ваши отношения с женой?