– Чтобы скрыть волнение, – звонко продолжал Филип, – я взял со столика под окном, невдалеке от кровати, бутылку. Рядом с бутылкой стоял стакан. Я налил себе вина – вкус оказался ужасным. Я отпил совсем немного, а остальное вылил на ковер. Однако, вспомнив о вежливости, я налил вина Молли. Она выпила все до дна. Запомните это, сэр: она выпила до дна. Минуточку! – Филип вскинул руку вверх, призывая всех к тишине. – Все или почти все, – продолжал он, – могут засвидетельствовать, что бутылка с вином простояла на столике двадцать четыре часа. Сейчас она находится в кармане плаща мистера Шеридана. Пусть побудет там еще некоторое время.
Снова звякнул половник в чаше – струя пунша выплеснулась на стол.
– Свидетели уп-поминают о б-бутылке, – отвечал все более добродушным голосом принц. – Но на что нам она?
– Немного терпения, сэр. Вскоре после двух ночи я ушел от Молли…
– А вы с ней не?.. А?
– Нет, сэр. Я пошел к себе в спальню. Я сел подумать, и вдруг у меня так закружилась голова, что я ударился о стол. Смутно помню, что кое-как доковылял до кровати и свалился в нее, даже не скинув халат, не задув свечу и не открыв окно. Даже тогда мне пришло в голову, что меня, возможно, отравили.
– Отравили?!
– Вот именно. На следующее утро у меня так болела голова, что я за целый день не смог избавиться от боли. В бренди никакого яда не было – я ведь пил его за добрый час до того, как меня сморил сон. Значит, яд находился в вине, у которого был такой странный вкус! Затем я узнал, что в вино подсыпали изрядную дозу порошка опиума.
Мистер Шеридан выругался. Струна арфы издала гнусавый звук. Его королевское высочество сидел неподвижно. А Филип, поставив кубок, схватился за набалдашники своих тростей, как будто собирался встать.
– Если вино, – продолжал он, – оказало такое действие на меня, то что же должно было произойти с Молли? Она выпила втрое больше моего. Конечно, она успела запереть на засов дверь потайной лестницы, чтобы помешать моей жене войти, – она поступила так из ненависти к хозяйке. Успела задуть обе свечи, а потом упала на постель и провалилась в глубокий сон.
Позвольте рассказать, что было дальше! Я лишь предваряю рассказ тех, кто многое видел. Окна спальни долго оставались темными. Однако около трех часов ночи обе свечи снова зажгли – это факт. Двое свидетелей клянутся, что видели это. Все сошлись на том, что убийство произошло в три часа. Значит, незадолго до трех кто-то снова зажег свечи. Мои свидетели утверждают, что сама Молли чуть приподняла штору, высунулась наружу, обернулась, как будто разговаривала с кем-то, а потом снова опустила штору. – Филип попытался различить в полумраке лица слушателей. – Так вот, – продолжал он, – тут мои свидетели заблуждаются. Потребуйте, чтобы произвели вскрытие Молли! Вскрытие производится уже сотню лет, однако сейчас наших медицинских познаний достаточно, чтобы… простите! Я оговорился. Врачи обнаружат, что она приняла большую дозу опиума. Каковы же последствия отравления? Я вам скажу. Ни одна женщина на свете не смогла бы встать с постели и пройти через всю комнату, приняв такую дозу яда!
– Черт побери! – не выдержал принц. – Так вы уверяете, что ваши свидетели лгут? Вы что, даете показания против себя самого?
– Нет! – ответил Филип. – Только один человек мог тогда подойти к окну. Только одна женщина, которую по росту, фигуре и прическе можно было спутать с Молли. – Он оперся на обе трости, встал на ноги и набрал в грудь воздуха. – Убийца Молли, сэр, – моя жена, Хлорис!
Глава 20. Истина
Первым не выдержал его королевское величество.
– Свет! – заревел он. – Ради бога, свет! Мы что, должны сидеть в темноте, как дети, которые рассказывают страшные истории о привидениях? Свет!!!
Душный воздух словно заколебался. Сквозь занавеси пробился легкий ветерок, деревья закачались, закачались и серебристо-серые занавеси на полуоткрытых окнах. Где-то вдалеке загремел гром.
Звонить, чтобы принесли свечи, не было нужды. Лакей, который прятался за дверями в ожидании подобного приказа, быстро вбежал в салон, неся длинную горящую восковую лучину. Повинуясь кивку принца Уэльского, он зажег свечи, прикрытые жемчужно-серыми стеклянными экранами. Осторожно закрыв окна, лакей тихо, как призрак, удалился.
Когда вся комната озарилась светом, Филип увидел лица леди Джерси, мистера Шеридана и его королевского высочества. Сердце у него екнуло.
Все трое были пьяны. Но на каждого спиртное подействовало по-разному.
Леди Джерси, славившаяся своей сентиментальностью, задумчиво перебирала струны арфы и бросала на него сочувственные взгляды. Мистер Шеридан, который подносил очередной кубок к губам, присвистнул и кивнул. Эти двое были, очевидно, на стороне Филипа.
Но принц…
Он сидел в своем кресле прямо, и лицо его исказилось от ярости.
– Лорд Гленарвон! – произнес он величаво и самодовольно, как всегда, когда бывал пьян. – Это чудовищно! Обвинить собственную жену…
– Да, сэр, чудовищно! Хлорис хладнокровно задушила Молли, потому что девушка угрожала рассказать всем о ее связи с полковником Торнтоном. А заодно она попыталась отправить меня на виселицу, обвинив в преступлении, которое совершила сама! Тогда Хлорис и Торнтон скорее получили бы мои денежки.
– Что?
– Выслушайте меня, сэр! – взмолился Филип, по-прежнему стоя и не собираясь садиться. – Осталось совсем немного! Если вы сочтете, что мои свидетели достойны доверия, поверите ли вы в то, что я говорил до сих пор?
Выпятив нижнюю губу, его королевское высочество бросил величественный взгляд на документы, лежащие на коленях. Глаза его снова увлажнились.
– Разумеется, – пробормотал он после паузы, – ваши прежние слова внушают доверие. Но…
– Сэр! – сказал Филип. – Разве сегодня вы не слышали собственными ушами в церкви… или часовне, – называйте как угодно, – как полковник Торнтон проболтался: у него не будет денег, чтобы заплатить за право смотреть боксерский матч до тех пор, пока меня не арестуют и не повесят?
– Точно! – неожиданно воскликнул мистер Шеридан. – Лопни моя печенка, именно так Торнтон и говорил! Я запомнил его слова, потому что они возбудили мое любопытство.
Судя по искорке, мелькнувшей в глазах принца, судя по тому, как он задумчиво прикусил губу, он тоже все вспомнил.
– Далее! – продолжал Филип. – Разве не сочтете вы черствой и даже бессердечной женщину, которая как ни в чем не бывало садится на кровать рядом с трупом задушенной ею жертвы и ведет светскую беседу?
Теперь Филип рискнул бросить взгляд на Дженнифер. Дженнифер, совершенно потрясенная, ответила ему взглядом, исполненным ужаса. Руки у нее дрожали; она бы не смогла встать, если бы захотела. А он сравнивал ее лицо с лицом той, другой, и думал о том, как сильно он любит Дженни.
Ах, если бы ему удалось обелить себя и пройти вместе с ней через это испытание!
На задах Карлтон-Хаус поднялся сильный, порывистый ветер. Несмотря на закрытые окна, было слышно, как качаются деревья в парке. Вслед за яркой вспышкой последовал мощный раскат грома.
– Какого мнения, сэр, были бы вы о такой женщине? – спросил Филип у принца Уэльского. – Вчера поздно ночью я тайком пробрался в поместье «Пристань», чтобы добыть из ее спальни бутылку с вином. Сначала я встретил там леди Олдхем, а затем – мою жену. Жена села на кровать рядом с телом Молли и засмеялась. Спросите леди Олдхем! Сэр, именно тогда я… готов был сказать ей, что знаю: это она задушила Молли – тщательно подготовившись и хладнокровно. Однако она умна – по-моему, она догадалась, что мне все известно. Не могу сказать, заметила она у меня под плащом бутылку с вином или нет, но, уверен, она обо всем догадалась.
Меня разыскивали: в доме спали трое констеблей. Чтобы развеять ее подозрения, я вынужден был солгать и сказал ей, что, по моему мнению, она не виновата в убийстве. Но когда наша с ней беседа подходила к концу, меня словно озарило. У меня переменилось настроение, и я бросил ей вызов. Я сказал, что ухожу, и подстрекал ее позвонить в колокольчик, чтобы разбудить констеблей. Я спускался медленно – им бы без труда удалось схватить меня. Однако она не посмела звонить, боясь, что я всем расскажу о своем открытии.