Полковник Торнтон тут же поднялся на ноги –– падение не причинило ему вреда. Он по-прежнему злобно скалился.
– Небольшое происшествие, леди Олдхем, – сказал он.
– Мм… да! – согласилась леди Олдхем. – Небольшое! Хм!
– Вот уж действительно, – закивала мисс Крампет. – Хм! Филип, стоящий наверху, взглянул на Хлорис.
– Ты простишь меня, дорогая? – осведомился он и зашагал вниз.
По пути он остановился, нагнулся и подобрал перчатки, оброненные полковником во время полета. Проходя мимо противника, он швырнул перчатки к его ногам и не оборачиваясь направился к леди Олдхем. Взяв ее толстую, унизанную кольцами руку, поднес ее к губам.
– Мадам, – сказал он, – весьма прискорбные обстоятельства вынудили меня спустить полковника с лестницы. Я знаю, что времени до отправления осталось мало, и все же прошу вас уделить мне пару минут наедине.
Все еще пребывая в оцепенении, леди Олдхем заколыхала бюстом и желто-фиолетовыми страусовыми перьями.
– Чтоб вас…
В дни молодости леди Олдхем люди выражали свои чувства гораздо свободнее; впрочем, мисс Крампет тут же прервала ее:
– Я буду в кабинете, леди Олдхем. – Компаньонка подобрала юбки и заспешила прочь.
– Лорд Гленарвон! – загремел командный голос полковника Торнтона.
– Вы мне, сэр?
– Ничто, – продолжал полковник самым официальным тоном, – не должно омрачать покой его королевского высочества! Поэтому на обеде в Карлтон-Хаус будем вести себя так, словно ничего не произошло. Однако потом…
– Я к вашим услугам. – Филип смерил полковника презрительным взглядом, не укрывшимся от остальных.
Один из лакеев не сумел удержаться и фыркнул. Полковник Торнтон побледнел как смерть. Складки по бокам его обычно презрительно сжатых губ углубились и стали резче, отчего полковник сделался похожим на опасного хищника.
Но Филип ничего не видел. Он зашел в кабинет следом за леди Олдхем и закрыл дверь.
– Леди Олдхем, – начал он, – полагаю, вы заменяете мисс Дженнифер Бэрд родителей?
– Д-да, кажется, это так называется, – нерешительно кивнула леди Олдхем. – А что?
– Вашу племянницу прочат за молодого Дика Торнтона, сына полковника. Вы, как полагается, получите свою долю приданого.
Леди Олдхем молча воззрилась на него. Негодующее выражение ее лица способно было повергнуть в панику целую толпу епископов, но Филип оставался невозмутим – ведь дело касалось Дженнифер.
– Вот что я вам предложу, – продолжал он. – Не знаю, сколько вам посулили, но завтра утром я заплачу вам вдвое, втрое, вчетверо больше, если вы откажетесь дать свое согласие на брак. Что скажете, мадам?
– Хм! – деловито произнесла леди Олдхем после долгой паузы, впившись в него маленькими глазками. – Пять тысяч!
– Охотно!
– Идет! – отрывисто вымолвила леди Олдхем, но тут же не выдержала: – Раздери меня совсем, юноша, что на вас нашло? Самый бесхребетный хлюпик в Лондоне вдруг превращается в отчаянного задиру, какого я не видала в молодости, когда правил Георг Второй! Какая муха вас укусила?
– Никакая, мадам. Кстати, вам правда не по душе произошедшая со мною перемена?
– Да ничего подобного!
Леди Олдхем хлопнула себя по бедру и разразилась таким вычурным ругательством, какого не постыдился бы в зените своей славы сам Джон Уилкс, известный своей невоздержанностью журналист и политик.
– Но ах ты… – продолжала леди Олдхем. – Неужели вам так не терпится переспать с девчонкой?
– У меня, мадам, исключительно честные намерения.
– Вот как?
– Уверяю вас – исключительно честные.
– Но как же так? Ведь у вас уже есть жена!
– Все можно устроить, – сквозь зубы процедил Филип. Леди Олдхем застыла на месте точно громом пораженная.
Тут в дверь негромко постучали.
– Кареты поданы, ваша светлость!
Пошатываясь, леди Олдхем выбежала в вестибюль. Там уже собрались все приглашенные к обеду гости – они стояли между двумя рядами торжественно молчащих лакеев. Никто не произнес ни слова, однако в воздухе висело напряжение.
Дженнифер успела накинуть на плечи синюю шаль, скрепленную еще одной камеей, но так и не напудрила волосы и не украсила прическу страусовыми перьями. Рядом с ней, набычившись, стоял Дик Торнтон в длинном темном плаще, с вечерней треуголкой, или, как ее называли, chapeau de bras, под мышкой.
Хлорис, которой было явно жарко в ее винно-красной мантилье, томно обмахивалась страусовым веером, не поднимая головы. В распахнутую парадную дверь влетел порыв ветра, гася свечи. Полковник Торнтон в плаще с алым подбоем ждал, пока леди Олдхем подадут мантилью и веер.
Но все по-прежнему молчали.
Тишина начинала действовать на нервы. Наконец, полковник Торнтон подал руку хозяйке дома и повел ее к первой из ожидавших карет. Заскрипели рессоры, хлопнула дверца, щелкнул хлыст, по булыжникам зацокали копыта.
Дик Торнтон неуверенно протянул руку Дженнифер. Покосившись на Филипа, она небрежно взяла Дика под руку. Они двинулись ко второй карете, которая подъехала к двери. Но Филип больше не в силах был сдерживаться.
– Мистер Торнтон! – позвал он. Дик вздрогнул, но не обернулся.
– Мне очень жаль, – продолжал Филип, – но играть надо честно. Если пожелаете сопровождать нас в «Пристань», я рад пригласить вас…
Дик круто повернулся. Лицо его пошло красными пятнами.
– Пошли вы к черту! – завизжал он, и в глазах его показались слезы ярости. – Сегодня вы за все получите! Моггс вам покажет, помяните мое слово!
– Замолчите, мистер Торнтон! – повелительно приказала Дженнифер.
Потом Филип вдруг остался наедине с Хлорис среди горящих свечей и двух рядов лакеев, стоящих неподвижно, как восковые фигуры.
– Ты готова, дорогая? – обратился он к Хлорис. Хопвит, появившийся словно ниоткуда, накинул ему на
плечи длинный черный плащ и сунул под мышку треуголку. Хлорис ждала, поглядывая на него из-за веера. Филип предложил жене руку; она мягко положила кончик пальца в белой перчатке ему на запястье. Однако у самых дверей пальцы Хлорис охватили его запястье и сжали его.
– Филип, – прошептала она.
Впервые он почувствовал себя совершенно беспомощным. Из-под полуприкрытых век она бросала на него взгляд, исполненный не просто томного восхищения, но – он бы никогда в такое не поверил, зная ее, – откровенной страсти и чувственности.
– Так ты готова, дорогая? – снова спросил он.
– Да, милый, – прошептала Хлорис.
Не ведая о том, какие ужасы принесет им грядущая ночь, они вышли под дождь к третьей карете.
Глава 4. «Его королевское высочество принц Уэльский»
Филип сидел за длинным обеденным столом рядом с мистером Ричардом Бринсли Шериданом. Он щурил глаза от ослепительного света и вслушивался в разговоры. Временами им овладевало беспокойство, граничившее с ужасом.
Мистер Шеридан, хотя время уже оставило на нем заметный след, не утратил своего ирландского обаяния. Он все еще являлся членом парламента от Стаффорда, а также управляющим заново отстроенного и ошеломительно дорогого театра «Друри-Лейн». Допив вторую бутылку, он придвинул к Филипу раскрасневшиеся щеки и огненно-красный нос.
–…И это истинная правда, ей-богу! – крикнул мистер Шеридан, делая знак лакею наполнить его кубок.
– Премного обязан вам, сэр, – прокричал Филип в ответ, – за такие хорошие вести из Франции. Что слышно о Наполеоне?
Мистер Шеридан со стуком поставил стакан на стол.
– Кто такой Наполеон, дьявол его побери? – осведомился он.
Филип хмыкнул и отчаянно принялся припоминать даты.
– Между нами, мистер Шеридан, – он понизил голос, – настоящая его фамилия Буонапарте!
– И что же?
– Он французский генерал-артиллерист, мистер Шеридан, который только что… потерпел поражение при Тулоне. Однако информированные источники полагают, что скоро он выкажет свой выдающийся талант военачальника.
– Значит, Буонапарте, да? Итальянец?
– По-моему, он родился на Корсике, сэр.