В ветхозаветном повествовании об Иосифе речь идет о крайне регламентированном обществе. Иосиф собирает все зерно со всей страны в государственные закрома и вводит жесточайшую систему централизованного распределения пищи. Частная собственность отсутствует или, во всяком случае, отменяется фараоном, индивидуальных прав никаких. Иосиф — абсолютный диктатор разработанного им госплана, выражаясь современным языком. Это то, что немецко-
38
американский историк Карл Виттфогель называет гидравлическими деспотиями, развившимися в засушливых государствах Азии и Северной Африки. До тоталитаризма, однако, они не дотягивают не только отсутствием техники XX века, но и отсутствием утопической идеи.
Гораздо ближе к осуществлению тоталитаризма подступают многие крайние секты прошлого и настоящего. Так, итальянские «Апостольские братья» XIII столетия, развязав крайне кровавую трехлетнюю гражданскую войну, проповедовали (и в значительной степени осуществляли) избиение всех епископов, священников, монахов и пап. Любые средства в деле уничтожения «врагов правой веры» морально оправдывались. Свое движение они называли обществом любви, в котором все общее — и имущество, и жены. Близким им по духу были табориты — крайнее ответвление чешского движения гуситов — последователей Яна Гуса, религиозного учителя XV века, предшественника Лютера и Кальвина, порвавшего с Римом и сожженного на Константском римско-католическом соборе. Табориты провозгласили приближение тысячелетнего рая на земле, для чего требовалась отмена брака и частной собственности, свободная любовь, физическая ликвидация всех храмов и духовенства, всех обладающих властью и силой в мире сем.
Десятилетняя диктатура Кальвина в Женеве отличалась жесточайшим регулированием частной жизни, нравственности и религиозных взглядов граждан, проводились фальсифицированные выборы в стиле коммунистических и нацистско-фашистских государств. Поскольку республика Кальвина ограничивалась пределами одного города и пригородов, то тоталитаризм мог бы быть осуществлен достаточно основательно. Однако это была республика торговой буржуазии, купечества, сама природа которой требует свободы передвижения и торговых связей с зарубежьем, что работало органически против тоталитаризма. Хотя Кальвин сжигал еретиков, он вряд ли верил в осуществление утопии на земле, ибо в отличие от ортодоксального христианства проповедовал божественное предопределение загробной судьбы человека. Согласно его учению, сам человек фактически не мог изменить свою судьбу на том свете. Избранность же Богом отмечается
39
успехом избранника в этой жизни. Богатство согласно Кальвину является признаком Божьего благоволения и обещания блаженства на том свете. (Отсюда теории Макса Вебера и английского ученого Тоуни о роли протестантизма — особенно кальвинизма — в развитии капитализма в Европе.)
Когда речь заходит о Петре I, то классическим образцом его тоталитарных наклонностей и устремлений является ликвидация им последних следов автономии церкви в государстве. Он превратил церковь в бюрократическое государственное ведомство не потому, что он был врагом церкви, а тем более атеистом. Нет, он был по-своему верующим человеком, в церковь ходил, любил петь на клиросе. Дело тут было именно в том, что все его реформы диктовались тоталитарным мышлением — недопущением какого-либо двоевластия, непризнанием ничего в обществе, помимо государства. Как правильно замечают о. Георгий Флоровский и профессор Карташев, дело не в том, что Петр был западником[1], а в том, что он был тоталитаристом. И европеизация его была весьма выборочной: перенимал он военно-полицейскую муштру Пруссии, а не республиканские традиции Нидерландов или парламентскую систему Англии. Правда, утопическими настроениями он не страдал, что лишает его государственный замысел завершенной картины тоталитаризма.
Теперь давайте взглянем на то, что говорят выдающиеся ученые о тоталитаризме. Некоторые ученые, как мы уже говорили, придерживаются того мнения, что тоталитаризм — явление исключительно XX века, другие склонны рассматривать тоталитаризм «как имя прилагательное»: попытки тотального регулирования жизни граждан, экономики, идей и т. д. При таком толковании тоталитаризма черты его можно найти в диктатурах любой эпохи человеческого развития, вопрос лишь в том, насколько этот «идеал» был осуществлен в разных авторитарных режимах разных времен и не приблизился ли он к «идеалу» только в наше время благодаря