28 июня 1948 года Югославия была исключена из Коминформа, и штаб-квартира последнего была перенесена из Белграда в Бухарест. В заявлении Коминформа Тито обвинялся в терроризме, пренебрежении Демократией[2], деспотизме, в принижении роли компартии слиянием ее с Народным фронтом, в «безграничном самовосхвалении и замалчивании роли других коммунистических партий» и пр. Обвинение в слиянии с Народным фронтом было особенно абсурдным: Тито на II съезде Народного фронта заявил, что Народный фронт, будучи «классовым объединением рабочего класса с его революционными союзниками», находится под безусловным руководством Коммунистической партии, которая создала его «и вступила в борьбу в качестве его вождя. Это не союз и не коалиция». А один из главных идеологов партии Эдвард Кард ель пояснил: «Коалиция не в состоянии мобилизовать массы, ибо основа коалиции — компромисс»[3]. На первом этапе становления своего коммунистического государства югославские коммунисты не решались назвать Югославию государством социалистическим. Приравнивая стадию своего строительства социализма к социализму в Советском Союзе
455
1920-х годов, они называли свое государство народной демократией[4] — термин, в дальнейшем примененный ко всем коммунистическим диктатурам советского блока. Югославы оказались первенцами и в «изобретении» народных фронтов. Параллельно Мао в Китае, Джилас выдвинул тезис об активной роли «революционного крестьянства» в построении социализма[5]. А будучи изгнанными из Коминформа, югославы выдвинули теорию различных путей к социализму и коммунизму в зависимости от исторического, хозяйственного и политического опыта каждой отдельной страны — то, что почти двадцатью годами позже вождь итальянских коммунистов Тольятти сформулирует под именем полицентризма.
Тито явно не понимал, почему на него обрушился такой шквал злобы и оскорблений со стороны Сталина, перед которым он так преклонялся. На V съезде партии, через несколько месяцев после изгнания из Коминформа, Тито закончил свою речь привычным: «Да здравствует Сталин!».
Не желая понять, что сутью коминформовских обвинений была не идеология, а раздражение Сталина независимостью югославского комруководства, Тито в следующие несколько лет пытается доказать свою коммунистическую ортодоксию максимальным подражанием Советскому Союзу. Еще в 1947 году вводится пятилетка с такими же грандиозными и неосуществимыми масштабами планируемой индустриализации, как и в СССР. И так же, как и в СССР, главой плановой экономики назначается не профессионал-экономист, а партийный номенклатурщик Кидрич, экономическое образование которому заменила поездка в СССР, знакомство с советскими пятилетками, что и привело к тупому им подражанию в Югославии. Поскольку Коминформ критиковал Югославию и за медленные темпы коллективизации, и за сохранение частного
456
сектора в сельском хозяйстве, ЦК Югославской компартии объявляет в 1949 году программу ускоренного внедрения колхозной системы, сокращения частного сектора и предельных размеров частных хозяйств с 25 га, разрешенных первой реформой 1945-1946 годов, до 10 га[6]. Как и советская коллективизация, экономически нерентабельное планирование с упором на огромные заводы и тяжелую промышленность, не имевшие возможности достаточного для окупаемости объема сбыта в преимущественно крестьянской стране, и сокращение частновладельческого земельного сектора привели к экономическому кризису. Массовый голод был предотвращен лишь громадной американской экономической помощью.
Что касается идеологии, то югославское коммунистическое руководство начало освобождаться от гипноза непогрешимости Сталина лишь к 1949 году. Сталин, в частности, предсказывал, что «югославская националистическая линия приведет к дегенерации страны в буржуазную республику, потере независимости и к превращению в колонию империалистических государств»[7]. На это югославские коммунисты ответили критикой сталинизма слева. На пленуме ЦК в январе 1949 года Джилас обвинил советский коммунизм в ревизионизме и позднее сравнил югославский спор с Коминформом с противостоянием большевиков и меньшевиков, приравнивая себя к большевикам, а Сталина — к меньшевикам. Ссылаясь на Ленина, Джилас утверждал, что в наследии марксистских «классиков» нет понятия ведущего коммунистического государства, ведущей партии или ведущей коммунистической нации. У каждого народа может быть свой путь к коммунизму, писал Джилас, опираясь на ленинское учение о том, что революции происходят не стихийно, а производятся революционной партией в зависимости от условий той или иной страны. Тут Джилас явно имел в виду ленинскую