коммунистов более опасным врагом, чем японцев, и, не доверяя искренности коммунистов, сначала не реагирует на демарши коммунистического командования относительно создания единого антияпонского фронта. Конечно, коммунисты руководствовались не только патриотизмом и чувством национального долга: единый фронт с Гоминьданом был единственным средством сохранить компартию и китайскую Красную армию после сокрушительного поражения войсками Чан Кайши. Сотрудничество обещало прекращение войны националистов против коммунистических сил, которые были гораздо хуже вооружены, чем националисты, раздеты и голодны. Превращаясь в составную часть национальных вооруженных сил, коммунисты получали необходимые снаряжение и снабжение, в том числе и из-за рубежа после начала Второй мировой войны. Коммунистические призывы к совместной борьбе против японцев, естественно, вызывали патриотический отклик в народе, это придавало им ореол спасителей нации. Хотя под давлением Коминтерна в апреле 1936 года военные действия между войсками Мао и националистами фактически прекратились, и коммунистические войска начали получать снабжение из арсеналов национальных войск, Чан Кайши не мог с этим смириться, тем более, что коммунисты сразу же занялись «политграмотой» в регулярных китайских войсках. В октябре 1936 года Чан Кайши направил одну свою армию в полмиллиона штыков на окружение и уничтожение одной из военных баз коммунистов. Коммунисты ответили заверением в своей преданности идее национального спасения. Но Чан Кайши продолжал приготовления к поголовному уничтожению коммунистических сил. Однако тут один из националистических генералов похитил его и доставил в лагерь коммунистов, которые заставили Чан Кайши подписать соглашение о союзе и едином фронте против Японии. Переговоры с Чан Кайши возглавлял и вел будущий премьер-министр и министр иностранных дел в правительстве Мао, Чжоу Эньлай. Чан Кайши был отпущен в Нанкин после подписания всех договоров под наблюдение Чжоу Эньлая и нескольких националистических генералов — сторонников военного союза с коммунистами. А тут в 1937 году японцы начали уже открытую военную агрессию
480
против Китая. Коммунистические войска были официально интегрированы и подчинены национальному командованию. В августе был подписан пакт о ненападении между СССР и правительством Чан Кайши, после чего Москва усилила свое давление на Мао, требуя от него тесного сотрудничества с националистами. На словах, во всяком случае, Мао на это шел, утверждая теперь, что единый фронт Гоминьдана и КПК определяется «тремя народными принципами:
1. Левое крыло, состоящее из масс руководимых компартией.
2. Центр, состоящий из мелкой национальной буржуазии.
3. Правое крыло помещиков и крупной буржуазии.
Долг партии — расширять и укреплять левое крыло, помогать центру двигаться вперед и менять свою платформу (в пользу коммунистов, конечно. -Д. П.) и бороться с капитулянтскими тенденциями правых[7]. Такова была формально умеренная и терпимая официальная установка Мао в условиях союза с Чан Кайши.
На практике все получилось совсем не так гладко. «Заповедник» Мао — Юньнаньская провинция, была признана по соглашению с Чан Кайши особой самоуправляемой областью Китайского государства. Коммунисты обязывались прекратить любые попытки свержения гоминьдановского правительства, влить свою Красную армию в состав Национальной революционной армии Чан Кайши и прекратить конфискацию земель у помещиков и зажиточных крестьян. В свою очередь, Гоминьдан обязывался прекратить Гражданскую войну против коммунистов, убийства коммунистов, демократизировать систему власти и бросить все силы на борьбу с японцами. Как указывает американский китаевед Хойт, «для обеих сторон это был брак по расчету». Обе стороны не доверяли друг другу. Дальнейшие переговоры между Чжоу Эньлаем и Чан Кайши ни к чему не привели. Чан Кайши настаивал на роспуске Красной армии и распределении красноармейцев и офицеров армии Мао по различным частям регулярных войск. Мао Цзэдуну и Чжоу Эньлаю он предлагал вообще эмигрировать из Китая[8]. А в Юньнане по-прежнему быстрыми
481
темпами шло перераспределение землепользования, коммунистическая индоктринация населения и создание коммунистических кадров на будущее. Тут же создавался культ Мао — основными учебными пособиями были писания и речи Мао, которые зазубривались и воспринимались как неоспоримая догма.
С конца 1930-х по 1945 год армия Мао увеличилась с 80 тысяч до миллиона. Как военная сила она оказалась на высоте, поскольку состояла из добровольцев, к тому же идеологически распропагандированных, ожидавших построения коммунистической утопии в недалеком будущем. Поскольку она была интегрирована в общенациональную армию под руководством Чан Кайши, ее военнослужащие были живыми пропагандистами коммунизма в рядах сравнительно аполитичной армии Гоминьдана. Среди солдат коммунистических военных соединений было гораздо больше грамотных, чем в армии Гоминьдана, потому что в Юньнане коммунисты организовали школы для ликвидации безграмотности. Это, конечно, повышало престиж коммунистов в глазах солдат регулярных частей и служило косвенной пропагандой коммунизма.