Поведение японцев по отношению к Китаю было аналогично поведению Гитлера по отношению к России. Подобно Гитлеру японцы хвастали, что они покончат с Китаем в один месяц, и подобно гитлеровскому заявлению своим генералам накануне нападения на СССР, что на русском фронте соблюдать традиционную офицерскую этику по отношению к противнику необязательно, японцы считали себя свободными от нормальных этических правил в отношении гражданского населения Китая. Захватив Нанкин, они расстреляли 100 тысяч китайских военнопленных. До такого не доходили даже нацисты. Это только усиливало сопротивление китайцев.
Некоторые подвижки в едином фронте все же были. Так в 1938 году был создан некий консультативный Народный политический совет, в состав которого входили, помимо Гоминьдана, представители от коммунистов и других общественно-политических группировок. Однако Чан Кайши по-прежнему вел весьма ограниченную войну против Японии, считая это
482
началом мировой войны, в которую будут вовлечены и Англия, и Америка. Благодаря им победа над японцами будет обеспечена, и тогда ему снова придется бороться с коммунистами[9]. И уже в 1939 году он возобновляет ограниченные военные действия против коммунистов. Добившись подчинения себе всех коммунистических вооруженных сил и приказав им передислоцироваться, Чан Кайши устроил в горах засаду с отрядом, по численности намного превосходящим движущуюся коммунистическую колонну. Чан Кайши обвинял Новую четвертую армию, — так теперь называлась подчиненная ему коммунистическая армия, — в подстрекательстве (возможно, вполне обоснованно, учитывая политизированность и партийность ее кадров) и требовал ее расформирования с зачислением ее военнослужащих в разные части в индивидуальном порядке. Коммунисты отказались подчиниться этому приказу, после чего прекратилось централизованное снабжение войск Мао. На этом взаимодоверие и сотрудничество окончилось. Чан Кайши сохранял самые лучшие свои войска для послевоенной борьбы с коммунистами и держал их у границ Юньнаня, коммунисты делали то же.
Обе стороны были весьма жестоки, не считались с человеческими жертвами, но у коммунистов была утопическая идея, которой они зажигали и студенческую молодежь, и часть интеллигенции, а особенно вселяли надежды на «светлое будущее» в полунищих и забитых крестьян. У противной же стороны, кроме террора и все усиливающейся коррупции старшего офицерского состава, не было ничего. Это явно волновало, несомненно, неглупого и дальновидного Чан Кайши. Не имея, однако, ничего, кроме диктаторской власти, он усиливал и ужесточал ее по мере приближения конца войны и, как он понимал и боялся, наступления момента развязки, сведения счетов с коммунистами: кто кого?
Подобно тому, как Сталин советовал Тито вернуть на престол Югославии короля, а самому возглавить партию лояльной ему оппозиции, так и Мао Цзэдуну Сталин рекомендовал сохранить «единый» фронт с Чан Кайши и признать его главой государства. Как иТито, Мао не внял этому совету
483
«вождя народов», чем навлек на себя его гнев. Правда, в отношении Китая Сталин свой гнев открыто не проявил — очевидно, понял нежелательность ссоры с таким колоссом и выгоду иметь Мао в качестве своего «великого» ученика. Более того, когда по следам отступающих японцев повстанцы-маоисты вступили в Маньчжурию, Сталин дал им возможность захватить все оставленное японцами оружие и в дальнейшей войне с Чан Кайши все же снабжал коммунистов боеприпасами, одновременно отказываясь дипломатически признать режим Мао до 1949 года, то есть до самой эвакуации Чан Кайши и остатков гоминьдановских войск на Тайвань. Мао одержал победу над намного превосходящими его и по количеству, и по вооружению войсками Чан Кайши не силой оружия, а в результате их полной коррупции и разложения: одни военачальники продавали коммунистам оружие и боеприпасы, другие переходили на сторону коммунистов с целыми дивизиями.