— Не богохульствуй, человече.
— И не думал. Называясь так, я и не думал как-то возвеличиться. В моем мире этим словом именуют все самое страшное, что может случиться с человечеством: пандемия, смерть, безысходность.
— В таком случае, твой мир неправильный. Вольд не может быть носителем зла, потому что он есть благо. Вольд есть мир. Вскоре ничего не будет кроме Вольда. Развяжи меня.
— Обойдешься. Знаешь, никогда не любил проповедей, — признался Картазаев. — А теперь заткнись и слушай меня, монах. Говорить будешь по моей команде. А говорить ты будешь. Знаешь, что такое болевой порог?
Монах не знал.
— Не говорят под пыткой только в кино, — пояснил Картазаев. — На самом деле сделать из любого героя кусок орущего мяса пара пустяков. А я обучен этой науке. Это целая наука, можешь поверить мне на слово, монах. Знаешь, что я сделаю? На первом этапе я буду зажимать твою руку между дверью и косяком. Опять не знаешь зачем? Ты какой-то тупой монах. Потом я буду закрывать дверь и каждый раз ломать тебе руку в новом месте. Если ты думаешь, что благополучно потеряешь сознание, а тем паче умрешь, не обольщайся. У меня целая аптечка с собой. Не боишься уколов? А как ты относишься к новокаину прямо в сердце? Так что сразу ты не умрешь. Ну а если ты не сломаешься на первом этапе, то у меня есть нож. Ты и представить себе не можешь, что я им могу вытворить, чтобы спасти человечество.
Монах сломался на первом этапе.
— Отвечай быстро, не задумываясь! — приказал Картазаев. — Сколько вас? Кто главный?
— Нас тысячи, — ответил репликатор. — А командует всем Карга.
Чертов Папаш. Накаркал!
— Вы только что захватили четверых людей, трех пацанов и девушку, — продолжил Картазаев допрос. — Где они?
— Репликанты должны были доставить их в амфитеатр. Больше ничего не знаю. Простых монахов туда не пускают.
Картазаев поверил ему, и одним репликантом на земле стало меньше.
Картазаев углубился в лабиринт запутанных коридоров Дворца. Вокруг сновали монахи, репликаторы — рабы, уже виденные им в Обервальде и солдаты, которых отличали от рабов громадные размеры: они были выше любого из них, а значит и человека, раза в полтора. Никто не обращал на полковника ни малейшего внимания, потому что он был сокрыт под сутаной, снятой с "языка".
В общей хаотичности движения репликаторов была заметна общая закономерность: если в одну сторону перемещались грузы, то обратно все двигались порожняком. Картазаев в лишний раз убедился в силе репликантов. Некоторые несли тюки в пять-шесть метров в обхвате.
Полковник пристроился в общую цепочку и стал двигаться, стараясь ничем не выделяться. Тактика себя оправдала. Став как все, он сделался невидимым.
Движение становилось все более интенсивным и хаотичным, и он вконец запутался бы, если бы не случай. Общий поток рассекла группа солдат, гораздо более массивных, почти трехметрового роста. Картазаев инстинктивно свернул за ними.
Солдат было пятеро, и они двигались быстро, бесцеремонно распихивая всех, кто попадался на пути. Картазаев следовал за ними в кильватере, и пока основная масса не успевала сомкнуться за пролетевшими "ледоколами", успевал проскочить следом.
Сначала было тесно, кирпичу негде упасть. Репликаторы переговаривались между собой, и вокруг стоял стрекот и свист, словно на птичьем рынке. Однако солдаты продолжали двигаться вперед, не обращая внимания на порожденный ими возмущенный шум. Вскоре они нырнули в фойе, где оказавшиеся на пути рабы опасливо прижались к стенам. Закрывшаяся дверь отсекла разноголосый шум, а солдаты рванулись вверх по крутой и хрупкой спиральной лестнице.
Боясь потерять их из виду, Картазаев пристроился следом вплотную, но все равно чуть запоздал. Пока он выбирался на второй этаж, солдаты успели нырнуть в неприметную дверь и раствориться в тишине.
Картазаев заоглядывался в панике, потому что на этаж выходило сразу несколько дверей, но потом быстро успокоился. На всех дверях имелись таблички с указанием секторов и, скорее всего, все они выходили в общий зал, только в разных его частях.
Картазаев успокоил рвущееся дыхание, чертова бомба была тяжела, не менее пуда весом, и со всеми мерами предосторожности приоткрыл одну из дверей.
Он стоял на самом верху трибуны, вниз к сцене амфитеатром сбегали ряды.
Картазаев достал миниатюрный, но довольно мощный бинокль и осмотрелся. Ничего подозрительного не обнаружилось. Зал был пуст и довольно сильно разорен. Сквозь ряды проходили целые полосы вырванных с корнем кресел. В полу зияли дыры таких размеров, что в них свободно мог провалиться автобус. В глубине их виднелись нагромождения из разорванных водопроводных труб и кабельных сетей, носящих следы былых пожарищ.
Прочесывая через бинокль сектор за сектором, Картазаев, наконец, нашел, что искал. В центре нижней площадки стояла клетка с людьми. Сердце Картазаева радостно вздрогнуло, когда он увидел, что люди шевелятся. У него не возникло и тени сомнения, что клетка поставлена здесь не напрасно, и, скорее всего, имеет место тривиальная ловля на живца, но ему было глубоко безразличны такие нюансы. С его арсеналом он вполне мог противостоять практически любому напору.
Картазаев поправил лямки рюкзака, имевшие нехорошую привычку врезаться в плечи, и быстрым шагом стал спускаться. Он шел, лавируя между дырами в полу, и душа его пела. Таймер показывал, что срока ему отмерено один час и десять минут, что является прямым доказательством тому, что задание он выполнил, потому, как уж за это время можно взорвать что угодно. И даже больше того, был шанс кое-кого спасти. Возможно, к ним стоит отнести и остатки своей совести и душевного равновесия. Потому что, хоть он и является профессиональным солдатом, подчиняющимся лично Верховному и призванного спасать страну в глобальном масштабе, не смотря на все это, даже ему хотелось бы потом заснуть хоть одну ночь без пачки транквилизаторов и видеть спокойные, даже, возможно, эротические сны, которые он не видел уже тысячу лет.
Поначалу он спускался быстрым шагом, а потом и побежал. Бежалось легко, в чем немалую заслугу оказывал рюкзачишко в мегатонну в тротиловом эквиваленте, но дышалось трудно. Сказывался возраст. Износ тех частей организма, что подвергались особенным нагрузкам в процессе секса и выполнения заданий в боевой обстановке. Если не понимать превратно, это сердечные мышцы и дыхалка. Да и компрессионный перелом позвоночника в результате кульбита на автомобиле бодрости не добавлял.
Сильно запыхавшийся, но способный продолжать двигаться без снижения темпа, он, наконец, спустился на арену. Клетка стояла в центре площадки, и все приподнятое настроение Картазаева сошло на нет, когда он увидел, что в ней всего двое: Санта и Свин. Где-то в глубине сознания возникла подлая мысль, что этими двоими можно было бы и пожертвовать. Он ее прогнал, потому что нельзя мерить людей по их ценности, но мыслишка возвращалась снова и снова.
Клетка была закрыта на массивный замок, который, впрочем, не мог противостоять пуле, выпущенной в упор. Эхо еще не успело отразиться от далекого потолка, а Санта и Свин уже шагнули из заточения наружу.
— Как вы? Целы? — спросил Картазаев. — Где Калерия и Мика?
В ответ Свин пытался съездить ему по уху, но Картазаев уже давно вышел из того возраста, когда его мог побить какой-то толстяк, перехватил руку в запястье в том месте, где до перелома оставалось усилие всего в семьсот граммов, и это был его излюбленный и хорошо отработанный прием, но Санта одним жестом прервал драку.
— Они увезли ребят в другое место, — сказал он.
— Куда? — сразу спросил Картазаев, но никто ему и не думал отвечать.
— Надо уходить, — с тревогой проговорил Санта.
Картазаев и сам видел, что надо. Поначалу его поразило лицо Свина с отвисшей и мелко подрагивающей челюстью, которой он должен был неминуемо отхватить себе язык. Глаза толстяка вылезли из орбит, словно при виде привидения. А уж саму опасность Картазаев увидел потом.