Уже не таясь, Картазаев побежал к стене, а вслед за ним крыша бугрилась и дырявилась все новыми пулевыми отверстиями. Злые свинцовые гейзеры лопались почти под ногами. Бандиты бежали по низу и беспорядочно палили из всего, чего можно.
Картазаев добежал до трубы и, истошно вцепившись руками, зубами, полез вверх. Он и не представлял, что по такой гладкой трубе, по которой он с таким трудом спустился, можно еще и лезть вверх. Ужас придал ему силы, в его работе это случалось довольно часто, и он кое-как добрался до второго этажа.
Разбив и распахнув окно, он как раз влезал внутрь. Внутри тоже был шухер необыкновенный. Гремели шаги, и в запертую дверь стали ломиться. Дверь трещала, от косяка отлипали длинные печальные щепы.
Картазаев уже взобрался на подоконник обеими коленями, вознамериваясь спрыгнуть вниз, когда откуда ни возьмись, перед ним предстала обнаженная девица. Он не успел не то, что вякнуть, а просто пасть раскрыть, как девица засветила ему чем-то, очень похожим на бейсбольную биту.
И так получилось, что, балансируя на подоконнике, он даже не смог защититься. Девка била профессионально, как бейсболист, у него только искры из глаз посыпались. И почти сразу он увидел опять тот же самый подоконник, только чуть впереди. Он задергал руками, запоздало понимая, что до него, пожалуй, сложно будет дотянуться. Для этого надо иметь руки хотя бы в пару раз длиннее.
Потом он увидел запрокинутое небо с застывшими в виде змеи облаками. Мимо рукотворными утесами взметнулись стены.
Пролетев три метра, Картазаев, словно болид легко и свободно пробил крышу. Еще через два метра свободное паление прервал твердый пол, на котором он и растянулся с болезненным стоном.
— Кидала, иди сюда, дорогуша! — известный в определенных кругах бандит и мокрушник Егор по кличке Кудря поманил таксу.
Кидала собака ласкучая. Хвостом машет так, что, того и гляди, отвалится. Егора вообще обожает. Он заговаривает с ней еще нежнее, и от полного безраздельного счастья такса валится на бок и расслаблено пускает фонтанчики. У таксы оргазм.
Идиллию прерывает шум сверзившегося сверху человека, ругань и стоны. Егор уже держит в руках помповое ружье:
— Ты откуда такой красивый? — вопрошает он.
— Помоги скрыться, я тебе заплачу! — торопливо проговорил Картазаев, пытаясь подняться.
— Конечно, заплатишь! Не сомневайся! — согласился Кудря.
Он поднял ружье и опустил. Картазаев погрузился в темноту.
Очнулся он связанный. Чуть вдали увидел знакомый стол, за которым как ни в чем не бывало, восседали Вилорий Гус и Дубарь.
— Что сегодня подают? — спросил он.
— Тебе ничего, — ответил Дубарь. — Знал бы ты, сколько мы из-за тебя времени потеряли. Сколько налетов могли провести.
— Вечно ты со своими налетами, — проговорил Картазаев. — Развяжите меня.
Дубарь подошел, легко поднял, встряхнул для верности и спросил:
— Ты что-то имеешь против налетов, Придурок? Может, хочешь замолвить словечко в защиту жирных торгашей?
— Жирные торгаши с твоих налетов вряд ли сильно похудеют. Сунут тебе пару астров на пиво и сосиски. Ты и рад.
За свои слова Картазаев был наказан парой ударов.
— Прекрати, — поморщился Гус, впрочем, позволив помощнику их нанести. — Тащи его сюда.
Дубарь подтащил его к столу и усадил на стул.
— Придурок, ну-ка скажи нам, чего это за тобой монахи так охотятся? Ты у них украл чего-нибудь? — поинтересовался Гус.
— Украл, — согласился Картазаев.
— Смелый человек, а я уважаю смелых людей. Скажи, что ты украл и где спрятал, и я отпущу тебя на все четыре стороны.
Как же, отпустишь, подумал Картазаев. Уже и аванс за меня, наверное, получил, но вслух сказал:
— Развяжи меня, тогда скажу.
Бандиты воровато переглянулись.
— Развяжи его, Дубарь. Но Придурок у нас парень шустрый, и если вздумает дергаться, сверни ему шею.
— Можно подхарчиться? — спросил Картазаев, когда с него сняли путы.
— Так в чем же дело? — Гус изобразил радушного хозяина.
Картазаев никогда таких не любил. Если ты гаденыш и вор, нечего из себя благородного строить. Обманешь только себя, остальные все равно знают, кто ты есть на самом деле.
Полковник не заставил себя долго упрашивать. Опрокинул бокал водки (большой), закусив ветчиной с горчицей, сладким пирожком и бананом. Причем ветчину с горчицей, пирожок с повидлом и банан он съел одновременно.
— Так что же ты у них украл? — нетерпеливо спросил Гус.
— Их главную тайну.
Не успел Картазаев это произнести, как главарь мигнул, и пленник был наказан новыми ударами. Очнулся он в некотором удалении от стола.
— По животу не бейте, сейчас же все обратно полезет, — взмолился он, и Дубарь за шкирку вернул его к столу. — Чего вы не разобравшись, сразу в драку? Самое ценное в мире это информация.
— Ну, ты и придурок! — самодовольно заметил Дубарь. — Самое ценное в мире это пиастры. На втором месте тунганут, потому что за него можно получить пиастры.
Толстяк произнес свой спич с такой убежденностью, что Картазаев искренне ему позавидовал. Дураки в этом мире счастливые люди.
— Информация это и тунганут и пиастры, — настойчиво внушал Картазаев. — А также и бабы, много баб. Шикарные тачки, костюмы с золотыми пуговицами и лаковыми штиблетами как у Пики.
— Точно такими же, как у Пики? — уточнил Дубарь. — У него хороший костюм.
— Заткнитесь оба! — велел Гус. — Что за туфту ты пытаешься мне тут впарить? Говори, что знаешь?
Маска интеллигентности стерлась с его лица, и проступил обычный вор. Значит, и говорить с ним надо было как с вором, на понятном ему языке.
— Я знаю, где монахи держат свой общак, — как всегда безапелляционно заявил Картазаев.
— Нашел, чем удивить, это все знают. Во Дворце, где же еще! — самодовольно заявил Гус.
— Хрен угадал, — не согласился Картазаев. — Не во Дворце. Это они всем дуракам говорят, что во Дворце!
Бандиты опять переглянулись, но если Гус не подало виду, то Дубаря прорвало:
— Я знал, что они свой общак где-то тут прячут, а не во Дворце! Волки позорные! Вилли Архангел и в Трехзонье никогда не был, он и дороги во Дворец не знал, а вон как разбогател, падла!
— Заткнись! Дай с человеком нормально побазарить! — заорал Гус. — Так, где у них, говоришь, общак?
— На Зяби, — спокойно сказал Картазаев.
— А не хочешь ли ты со мной в кошки-мышки поиграть? Откуда я знаю, может, ты хочешь меня кинуть, а самому потом сорваться?
— Век свободы не видать! — с чувством произнес Картазаев. — Дайте мне людей, место укажу.
— А не ждет ли там засада? Может, у тебя все со своими все обговорено.
— Гадом буду! — проникновенно продолжал Картазаев. — Там добра видимо невидимо. Тунганут в бочках, а пиастры вообще ящиками.
— А костюмы с золотыми пуговицами как у Пики есть? — с надеждой спросил Дубарь.
И телогрейки тоже, подумал Картазаев, а вслух горячо заверил:
— Костюмов целый склад. И халатов Вилли Архангела целые тюки.
— Да заткнитесь вы идиоты! — прервал сладкие речи Гус. — Откуда у монахов может быть общак?
— Сваливать монахи собираются, вот и затарились, — убеждал его Дубарь.
— Зябь большая, — задумчиво протянул Гус.
— Я место знаю, — сказал Картазаев. — Только до Зяби добраться, а там уж не ошибусь!
— До Зяби Феномен безопасную дорогу знает, — встрял Дубарь, уже возомнившим себя в точно таком же костюме, как у Пики.
Гус еще сомневался.
— Сколько тебе монахи за меня обещали? — спросил Картазаев.
— Десять штук пиастров.
— Представляешь, какой у них общак, если они за какого-то придурка десять тонн обещали?
Жадность решила все. "Покажешь скупердяю медный грош, и делай с ним, что хошь".
— В случае чего, монахам мы его всегда сдать успеем, — махнул Гус рукой, и Картазаев понял, что победил.