Прошедшая мимо кара цепочка солдат дружно отдала честь.
Максимов прикинул в уме, сколько может здесь находиться народа. Получалось, не меньше роты, усиленной танковым взводом. Плюс связисты, саперы, повара и прочая обслуга.
«А по возрасту давно пора полком командовать, если не дивизией, — подумал он, отводя взгляд от лица Славки. — Но на фига Бесу полк или дивизия? Он же во сне видел себя атаманом на Гуляй-поле. Можно считать, сбылась мечта идиота»,
— В наши дни этот памятник зодчества получил новую жизнь, — продолжил вещать Славка. — Преумножая достижения советского периода и творчески переосмысливая свое прошлое, наш народ в лице своих лучших представителей устроил в этих стенах склад ненужных вещей. Вашему покорному слуге доверена высокая честь охранять эту кладовую барахла, побрякушек и золотых кирпичей.
— Что ты лепишь, Славка? — поморщился Максимов. — Какое золото?
— Обыкновенное. Желтое. Напомни, обязательно подарю на память парочку слитков.
Бес широко улыбнулся, приглашая всех посмеяться его шутке. А глаза пытливо прощупали каждого.
Карина успевала переводить все японке, она первой и подала голос.
— Ваш друг шутит? — по-английски спросила она Максимова.
— Да. Можно смеяться.
Юко дернула плечиком, но выдавила из себя улыбку. Бес никак не отреагировал на их разговор. Сыграл недоуменное ожидание. Но Максимов помнил, что в эфиопские времена Славка прекрасно болтал на английском и португальском. Не могло же с тех пор у человека полностью отбить память.
— А теперь мы направляемся в мои апартаменты, — объявил Бес. — Там дамы смогут привести себя в порядок. Соответствующее распоряжение я уже отдал.
Кар без команды свернул в боковой отвилок, уже и ниже основной штольни, но так же ярко освещенный.
— Интересно, а какие распоряжения вы бы отдали, если бы Макс проиграл? — поинтересовалась Карина. В ее руке откуда-то появился веер. Она обмахивалась им с видом дамы, совершающей прогулку по Булонскому лесу.
— В отношении дам — те же. Можете не сомневаться, — с поклоном ответил Бес.
— Бог мой! Офицер и джентльмен, — в тон ему ответила Карина, прикрывшись веером. Бес захохотал. Подался вперед.
— Максим, а я знаю, кто тебе нравится, — шепнул он, заговорщицки подмигнув бедовым глазом.
Свои апартаменты Бес обустроил, исходя из взглядов на уют столь известных личностей, как Али-Баба, Монтесума и Дориан Грей. Спальни навевали воспоминания о периоде расцвета Бухарского эмирата, гостиная сияла позолотой и парчой, интерьер кабинета мог удовлетворить запросы самого изысканного денди викторианской эпохи. Даже бильярд имелся. С инвентарной бляшкой на массивной ноге. Очевидно, перекочевал сюда из дворца партийного бонзы, списанный за ненадобностью после евроремонта.
Бес в одиночестве гонял шары.
— Заходи, Макс, — кивнул он отворившему дубовую дверь Максимову.
Голос у Славки потускнел. Да и весь он выдохся и поблек, несмотря на то, что успел переодеться в белый летний костюм.
Из предложенного гардероба Максимов выбрал холщовые брюки и белую хлопчатобумажную рубашку.
— Карина еще перышки чистит?
— Типа того.
Славка с треском вогнал шар в лузу.
— Сыграем?
— Нет. Плечо ноет. Бес бросил на стол кий.
Прошел к креслам у импровизированного камина. За мутным стеклом плясали языки газового пламени.
— Садись, братка, побазарим за жизнь, пока баб нет. — Бес указал на кресло по левую руку от себя.
На низком столике их уже поджидал хрустальный штоф с чайного цвета жидкостью.
«Виски, конечно же, — подумал Максимов. — По стилю подходит. Да и от Славки ирландским самогоном попахивает».
— По махонькой. Для разминки.
Бес наполнил на два пальца тяжелые стаканы.
— За нас, за вас и за спецназ, — произнес он, чокнувшись.
И сразу же, против правил этикета, выпил стакан до дна.
Максимов пригубил жгучий напиток. Осмотрел книжные шкафы. Библиотека приличная, тысячи три книг, не меньше. Тускло светилась позолота на старинных переплетах. Были и новые, вытянувшиеся в отдельный ряд на уровне поднятой руки.
— Что, книжкам завидуешь? — усмехнулся Бес. — Случайно разжился. Указ вышел, освободить место в республиканской библиотеке для нетленных произведений, сам знаешь, кого, и прочих персидских классиков. Заодно выбросить на помойку всю русскоязычную литературу. А я случайно в столице оказался. Перехватил два самосвала с книгами. Когда взял первую попавшуюся в руки, водилу чуть не убил, блин, на месте. Но вовремя подумал: а причем он? Ладно, проехали…
Бес плеснул новую порцию в стаканы.
Чокнулся. И тут же выцедил все до дна.
Вытер губы.
— Ты, Максим, после Эфиопии куда попал?
— Разведотдел Прибалтийского округа.
— Повезло, — хмыкнул Бес. — А я домой — на Украину. Во Львов. Ридные хохлы аккурат зосим скозились насчет незалежности. У меня деда Бандера повесил, между прочим. Мне что, тоже прикажешь жовто-блакитными стягами махать?! Но я терпел. Тупо, как советскому офицеру положено, терпел. Пока не похерили Союз. И стали нас тягать по одному на беседу в штаб. На предмет принятия новой присяги. Сидит, блин, замполитская харя, на ридной мове три дня блатыкать как выучился, и спрашивает меня: «А зараз кажите мэни, капитан Бисов, як вы поступите в случае конфликта незалежной Украины с москальской Россией? Як вы видите усем случае свой воинский долг?» — Славка Бесов поморщился. — Ну, я и сказал, что в заднице у негра я видал его, его маму и все мои долги всем, странам СНГ вместе взятым. Скажи, я прав? В кого мне стрелять? В тебя, Кульбу, Деда, Вильгельма, Страуса, Сашку-Лютого, Громилу-Первого, Громилу-Второго? В своих ребят — не умею!
Максимов поразился, что Бес без запинки перечислил по памяти всю их группу.
— Ты прав, Бес. Конечно, прав. С небольшой поправкой. Нет больше ребят. Ни Деда, ни Вильгельма… Никого. Один я из Эфиопии выбрался. Они там остались.
Славку будто ударили по лицу. Губы дрогнули, сложившись в ниточку.
— И Кульба?
— Витька — первым. — Максимов поболтал виски в стакане. — Америкосы на хвост сели. Он прикрывать остался.
Бес плеснул себе виски.
Посмотрели друг другу в глаза. Выпили, не чокаясь.
Бес закрыл глаза. Пальцами стиснул переносицу.
— Ладно, проехали… — пробормотал он. — А повоевали мы тогда классно. Приятно вспомнить. Зато сейчас — весь в белом.
Он не сказал «в дерьме и в белом», но по тону было ясно, именно это и подразумевал.
Из шкатулки достал сигару. Откусил кончик, сплюнув комок табака на ковер. Толкнул шкатулку ближе к Максимову. Сам, не дожидаясь, прикурил.
— Во-о-т, — вместе с дымом выдохнул он. — А дальше понеслась душа в рай. Пострелял в Приднестровье. Сам до сих пор не пойму, на фига. Партийные нацмены власть делили, а я лоб за бесплатно подставлял. Решил, что пора переходить на рыночные отношения. Но в драках на межи мне махаться быстро надоело. Платят мало, а кто против кого, хрен разберешь. И уехал я во Францию. Про Иностранный легион слыхал? Фуфло, доложу я тебе, еще то. Одной разведротой нашей ДШБ можно запинать весь их Легион до смерти. Я тебе авторитетно заявляю. — Бес пососал сигару. Выпустил облачко дыма. — Прикинь, я дядька взрослый, вся задница в морщинах, а их нормативы прошел и не запыхался. С рукопашкой там проблемы. Я пару спаррингов провел, так со мной офицеры здороваться стали. Потом даже капралом предлагали стать. Ага, из капитанов ВДВ! Хорошо, что не ефрейтором.
Максимов спрятал улыбку.
— Потом стало прибывать пополнение. Сплошь братья-славяне. — Славка развернулся, чтобы быть лицом к Максимову. — Мама родная! Мы, кончено, тоже были не подарками. Но эти! Макс, они все до одного контуженные на всю голову, я тебе говорю. Для нас с тобой война — профессия. А для них — жизнь. Разницу чувствуешь? Нас отцы-командиры хоть дрючили, как кошек мартовских. К элементарному порядку приучили. Мы-то еще настоящую армию застали. А этих щеглов прямо из военкомата в бой швырнули. У них, блин, в брюхе мамины пирожки не переварились, а им автомат в зубы — и вперед, стреляй, во что видишь. Кто выжил и не сломался, тот себе другой жизни не представляет.