…Я могу дотронуться до него рукой. Он впереди. Вот за тем плечом. Или за тем плечом. Или вон за той головой. Или вон за тем моргающим липко глазом. Неподалеку от этого уха. Он спрятался за напольной вазой. Он оседлал шалую залетную муху и сейчас носится, пришпоривая ее негуманно, по всем этажам представленного помещения. Свистит, орет, плюется, рыгает, мастурбирует, мочится, разбрасывая увлеченно сперму, мочу и блевотину на головы грустных (хотя иногда и смеющихся) и беспокойных (хотя и разыгрывающих тут и там, перед всеми или только перед теми, кому еще любопытно смотреть друг на друга, стойкое безразличие и суровую невозмутимость) людей.
Я пью запахи и тычусь глазами в ноздри, зубы, ресницы. Иногда попадаю в глаза. Когда попадаю, встреченные мною зрачки тотчас расширяются как от наркотиков, особенно у женщин, но потом быстро снова сужаются. Дело в том, что каждый человек без исключения считает — безосновательно, правда, — что на самом-то деле он не просто, допустим, мужчина и не просто, допустим, она женщина, а он король или она королева, принц или принцесса, избранник Божий — это не обсуждается; даже самый дурно и безвкусно сделанный из людей так считает, всякий… И потому такой человек, всякий, восхищаться кем-то или проявлять к кому-то, а тем более к тому, которого видит впервые, какой-либо интерес считает ниже своего достоинства, расценивает такое свое любопытство как ущемление собственной значимости, определяет это настойчивое требование информации как умаление своей неординарности и неприятие своей перспективности. Все не просто…
Женщинам нравилось здесь, не всем, я видел. Они с сожалением смотрели на своих спутников, но не все, некоторые с презрением или пренебрежением, и с удовольствием в то же время разглядывали все, что происходит вокруг, всех, кто находился вокруг.
Мужчины мало читают. Женщины читают больше. Мужчины почти никогда не смотрят кино. Женщины, не все, считают кино очень важной и даже неотъемлемой частью собственной жизни (не только сериалы и не столько сериалы). Женщины получают возбуждение от живописи, не все. Мужчинам, не всем, на живопись глубоко наплевать. Зачем она? Для чего она? Забавы странных, не совсем здоровых людей — как, впрочем, и литература, и кинематограф, и театр… Мужчины мало думают. Женщины думают много. И поэтому — наверное, мне так кажется, я так предполагаю — женские лица редко бывают похожими друг на друга, я имею в виду выражения этих лиц, а лица мужчин, российских мужчин, все слеплены по единому образцу, но не у всех, правда, они никакие, эти лица, они отличаются друг от друга только цветом кожи и цветом и густотой растительности на щеках и размерами носов, глаз, губ, тех же щек, лбов и головы, то есть черепа, разумеется, в целом, но никак и никогда, не у всех, правда, особым, специальным, специфическим, индивидуальным, принадлежащим только вот этому человеку, этому мужчине, и никому кому-то другому, выражением… На мужчин, на российских, скучно смотреть, не на всех. На женщин смотреть любопытней, интересней, не на всех… Российские женщины, не все, не любят российских мужчин. Они смиряются с ними как с неизбежностью. Если говорят, что любят, — не верьте — врут без сомнения. И очень часто сами даже искренне верят в такое свое вранье. Врут! Не верьте. Но не все…