Вера – это то единственное, что в итоге остаётся. Её происхождение можно приписать нашей природе, если вас это устроит. Или тому обстоятельству, что общества не так разнообразны, как принято думать, а потому реализуют более или менее одинаковые конфигурации стилей и способов мышления. Какой бы ответ мы не приняли, важно то, что ничего иного нет. Поэтому проблема заключается не в том, откуда берётся вера, а в том, насколько велик периметр.
Лев в клетке тоже ведь имеет хотя бы какой-то выбор – он волен лежать или бродить, или сидеть. То же можно сказать и по отношению к людям. В дозволенных рамках мы на самом деле более или менее независимы. Скажем, ведение разговора предполагает соблюдение ряда правил, но его тематика и наши предпочтения предмета, хотя отчасти и обусловленные воспитанием, всё же отдаются на откуп именно нам.
Вообще говоря, тот факт, что я или кто-либо иной может поставить озвученные вопросы, уже свидетельствует в пользу того, что не настолько мы стеснены. Несвобода, разумеется, покрывает подавляющую часть доступного пространства, но мы о ней ничего не знаем, а, значит, имеем право рассматривать себя как независимые существа. Всё прочее – это излишняя головная боль.
Часть 4. Современный мир
Груз истории
По крайней мере, отчасти все мы представляем собой свою собственную историю. То, кем мы являемся, в некоторой степени связано с тем, какие события мы пережили и, что очень важно, как мы их воспринимаем. Память, как известно, податлива и нередко вводит нас в заблуждение, заставляя переосмысливать то, что уже, как кажется, должно было бы приобрести конкретный вид. В этом плане мы все вынуждены постоянно возвращаться назад с тем, чтобы заново или повторно прочувствовать уже ушедшее. Поэтому мы выступаем вечными заложниками канувшего в Лету.
То же самое касается и целых обществ или отдельных групп индивидов. Они также имеют коллективный опыт, который опять же в некоторой степени предопределяет их нынешние вид и конфигурацию. Память совокупностей людей, разумеется, нельзя полностью свести к хранимому в головах индивидов. Она более продолжительна, она подчиняется несколько иным правилам транспортировки через поколения, наконец, она более устойчива в главных моментах просто потому, что её поддерживают сразу многие, а не единицы.
В данном разделе я хочу рассмотреть коллективную память как фактор, задающий определённый тон в том, какой вид приобретёт социум. А, выражаясь точнее, я изучу современное состояние вещей. Мы знаем только одну историю, свою собственную – другой у нас попросту нет, и именно она, а никакая другая, сделала нас такими, какие мы есть сейчас.
Сразу необходимо оговориться о том, что я не буду вникать в подробности прошлых перипетий конкретных обществ. Существует, безусловно, разные истории у разных же групп. Многие исследователи полагали, что есть возможность свести их всех в некий единый ряд, показать универсальные законы развития любого человеческого коллектива. Я не совсем согласен с подобной позицией. Но вопрос состоит в другом. В этом разделе я попытаюсь показать, как именно груз прожитых лет влияет на социум – и ничего более. В конце концов, опыты групп несхожи, но это ещё не означает, что они никак не отражаются на сегодняшнем результате.
Есть и ещё одна проблема, которая довольно серьёзно портит жизнь всякого, кто берётся за озвученную задачу. В целом, она сводится к тому, в каких единицах считать исторические длительности. Когда мы говорим о каком-либо старом обществе, что это значит? Как мы подсчитываем возраст? И, что важнее, где располагаем границы между престарелыми и молодыми группами?
Я думаю, что решить или, что будет точнее, указать пределы нельзя. Подобные предпочтения всегда условны, если не сказать изобретены или взяты с потолка. Однако что-то принять на веру всё-таки надо. Как бы то ни было, но я не стану располагать границы в конкретных местах. Мне представляется, что это должно остаться на усмотрение читателя. Поэтому когда я буду говорить о старых, взрослых или молодых обществах, я всего лишь затрону субъективные предпочтения каждого.
С другой стороны, крайне полезно разделить группы именно по такому критерию. Пусть он и не представляет собой нечто точное и определённое, но он, тем не менее, даёт почву для последующих размышлений. Кроме того, данный параметр позволяет действительно говорить о разных социумах или, более отчётливо – о влиянии истории на общество. Впрочем, из дальнейшего повествования, я надеюсь, всё станет понятно.