Особенна интересна была ритуальная роль сигарет. Некоторые пациенты, особенно недавно прибывшие в больницу, находились в достаточно хорошем положении, чтобы предлагать другим фабричные сигареты, как делают люди снаружи, хотя это создавало проблемы: пациент, имеющий собственную пачку, зачастую все равно брал сигарету, если ему предлагали. (Я знал одного молодого мужчину, который гордился тем, что мог манипулировать другими при помощи сигарет, протягивая перед собой сигарету при приближении легкой мишени[443].) Дать пару затяжек или «тяг» было общераспространенным знаком внимания по отношению к приятелю, равно как и отдать ему окурок своей сигареты. (Окурки также были одним из важных ритуальных ресурсов, с помощью которых санитары делали послабления для пациентов.)
В палатах с регрессивными престарелыми пациентами мера ритуальной ценности была иной. Здесь вряд ли кто-нибудь — за исключением, возможно, санитара — дал бы пациенту целую фабричную сигарету. Некоторые пациенты не могли самостоятельно крутить себе сигареты и зависели от более дееспособных пациентов, которые делали им самокрутки; скручивание сигарет было одолжением, о котором иногда просили, становясь перед помощником с расходными материалами в руках, и которое иногда оказывали без предварительной просьбы. Некоторые пациенты просили, а другие предлагали окурки от самокруток, которые служили ритуальной монетой, редко ценившейся в других частях больницы. В целом окурок от фабричной сигареты заменял собой самокрутку, и от последней отказывались, когда получали первый. Существовало что-то вроде отношений благотворительности, когда санитары и пациенты выбирали любимых получателей для своих сигаретных пожертвований. Неговорящий протеже, желавший покурить, подходил к своему покровителю и становился перед ним, когда тот зажигал или уже курил фабричную сигарету. Затем проситель ждал, пока сигарету не скурят до той степени, чтобы ее можно было отдать ему. Он и сам иногда оказывал покровительство другому пациенту, передавая ему полученный им окурок, перед этим скурив его настолько, насколько он считал подобающим. Третьему получателю обычно приходилось держать окурок с помощью какого-нибудь приспособления, чтобы не обжечься. Брошенный на пол окурок иногда поднимал пациент, который считал его слишком маленьким, чтобы курить дальше, но достаточно большим, чтобы достать из него табак. Жизнь в некоторых палатах для тяжелобольных была организована так, что одна сигарета регулярно проходила через три или четыре руки.
Полный анализ роли сигарет, однако, выводит нас за рамки личных уз приятельства или компанейства и требует изучения статуса пациента как такового, в особенности — тех притязаний, которые два человека могут предъявлять друг к другу просто на том основании, что оба они являются пациентами. Почти все пациенты в больнице, за исключением нескольких пациентов предподросткового возраста, входили в единую сигаретную систему, предполагавшую право просить и обязанность давать прикурить от зажженной сигареты[444]. Удивительно, но даже в палатах для тяжелобольных пациенты, достаточно больные, чтобы молчать годами, достаточно враждебные, чтобы отказываться от предложенной сигареты, и достаточно рассеянные, чтобы забывать тушить зажженную сигарету, которая начинала обжигать им руку, придерживались этой системы. Функция этой системы, конечно же, заключалась в избавлении пациентов от необходимости просить огня у санитаров.
443
Для сравнения можно указать на социальную судьбу сигарет в некоторых лагерях для военнопленных. Cp.:
Я могу добавить, что в больнице гражданская привычка просить или предлагать спички, как правило, сильно урезалась; обычно просили прикурить только от горящей сигареты, хотя в некоторых палатах индивид, у которого просили прикурить, скорее всего, располагал спичками.
444
Одалживание огонька и его получение предполагало особые отношения, поскольку жест, который свидетельствовал о существовании этих отношений, был единственной их субстанцией, тем самым делая их ритуальными отношениями. Несколько меньше сигаретного круга была сеть пациентов, которые «предлагали друг другу глаза» при встрече на территории больницы. Когда пациенты любого пола и возраста встречали друг друга на территории и когда каждый мог понять по внешнему виду другого, что тот — пациент, они иногда приветствовали друг друга — кивали, говорили «привет» или улыбались. Такое кивание типично для сельской местности в западном обществе, за исключением того, что в сельской местности в этом могут принимать участие все категории людей, тогда как в больнице, как правило, это делали только пациенты. Когда два незнакомых пациента встречались вне больничной территории и один из них знал, что другой является пациентом, так как видел его в больнице, возникал вопрос, есть ли у них право и обязанность приветствовать друг друга. Решение, которое они принимали, отчасти зависело оттого, присутствуют ли при этом другие люди, которые могли задаться вопросом, почему они поздоровались.