— В Кемерово даже воробьи черные! — пугал нас Николай, допуская ошибку в склонении названия города.
Страшилка оказалась «козой»: воробьи здесь летали обычные, а местные жители сильно удивились, услышав о наших страхах. Что же касается злополучной буквы «о», то она накрепко приклеилась к названию города. Опрошенные мной студенты местного университета, прекрасно знакомые с правилами русского языка, и те признавались: в неофициальной речи не говорят «в Кемерове» — язык не поворачивается, корябает его трезубец буквы «Е».
На торце соседнего с гостиницей дома — два металлических короба. Внутри каждого — сцены сказки «Белоснежка и семь гномов». В правой — волшебное зеркало («Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?»), в левой — гномы, ожидающие за столом, когда Белоснежка их напоит и накормит. Мастер постарался на славу: в позах гномов, в поворотах голов, в выражении лиц с металлическими бородами, в поднятых руках с кружками и ложками чувствуется жажда и нетерпение. С такой же жаждой встретили нас кемеровские студенты. Проехав столько городов, могу искренне заявить: студенты КемГУ — нечто особенное! Ни в каком другом городе не встречал я настолько активных, заинтересованных, внимательных и отзывчивых слушателей. Ни в каком другом городе не отвечал на такое количество вопросов. Если бы не Марина Геннадьевна Чабаненко, прекратившая этот великолепный диалог, он затянулся бы еще на пару часов. Но преподаватель уводит усталых путешественников на кафедру русского языка, где нас заботливо поят чаем и кормят вкусными пирогами.
Марина Геннадьевна — кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Института филологии, иностранных языков и медиакоммуникаций Кемеровского госуниверситета.
— Я в команде Тотального диктанта с две тысячи одиннадцатого года, — рассказывает она. — Участвовала во всех конференция диктанта, начиная с самой первой. Университет — самая большая площадка диктанта в Кемерове, диктовать приглашаем актеров из Театра для детей и молодежи. А мои иностранцы из Афганистана, Индонезии, Лаоса сожалеют, что у них в странах нет такой акции, хотят ее организовать. И мои африканцы расстраиваются, не увидев своих стран в списке Тотального диктанта.
«Мои африканцы», «мои иностранцы» — студенты многих стран становятся для Чабаненко своими, она преподает им русский язык. Даже тема ее диссертации связана с молодежью и называется «Молодежный дискурс как реализация типовой и индивидуальной языковой личности».
— Афганистан, Вьетнам, Гвинея, Индия, — перечисляет Марина Геннадьевна страны, откуда приехали учиться молодые люди, — Индонезия, Китай, Кот-д’Ивуар, Лаос, Судан. Зайдите на мою страничку в соцсетях, посмотрите, как они читают стихотворение «Жди меня»!
Тщательно выговаривая русские слова и сложные звуки, студенты произносят по строчке из самого трогательного военного стихотворения Константина Симонова.
Мы с Антоном Соминым расходимся по аудиториям и начинаем читать свои лекции. Его выступление называется «Что нас злит и что тревожит в русском языке». Люди любят жаловаться на то, как портится русский язык, рассказывает Сомин. Но многие слова, привычные нам сегодня, еще недавно вызывали бурные споры. В шестидесятые-семидесятые годы прошлого века в прессе публиковалось множество статей, резко осуждавших слово «пока» в значении «до свидания». Авторы называли подобное словоупотребление «дикостью» и саркастически вопрошали: «Пока — что? Пока мы не встретимся? Пока мы не увидимся?» Но сменилось поколение, и уже в восьмидесятые годы прощаться словом «пока» стало нормой для вполне культурных, интеллигентных и образованных людей. В те же годы старшее поколение интеллигенции раздражало употребление слова «переживать» в значении «волноваться». Как писала в 1972 году выдающийся советский литератор и переводчик Нора Галь, это «одна из примет пошлой, мещанской речи». Сейчас же мы «переживаем», в смысле «волнуемся», совершенно спокойно — не только мещане, но и современные литераторы, включая выдающихся.
Я в своем выступлении рассказываю историю одного необычного топонима, связанного с Кемеровской областью. Поселок при железнодорожной станции Тяжин, обязанный своим появлением в 1894 году строительству Транссиба, в короткий период Февральской революции успели переименовать в Керенский. Кто был инициатором — неизвестно, но Александр Федорович уже успел бежать за границу, большевики выстрелили в историю из «Авроры», миновала кровавая Гражданская война, Колчака изгнали из Сибири, разрешили и почти свернули нэп, а поселок все еще назывался Керенским! Только в январе 1928 года газета «Советская Сибирь» сообщила, что по инициативе жителей ему наконец вернули прежнее имя. Вот такой любопытный факт: большевики не только переименовывали города и поселки на свой лад, но и возвращали им исторические названия!