Михаил Визель
Получив приглашение присоединиться к экипажу «Тотального путешествия» на небольшой части его эпического автопутешествия «Владивосток — Таллин», я немедленно согласился. Во-первых, мне очень нравится сама идея «Тотального диктанта», в котором я участвовал уже четырежды — один раз став участником и три раза — диктатором, при этом со всеми тремя авторами, чьи тексты мне пришлось диктовать, я коротко знаком. Во-вторых, я стараюсь не упускать возможности проездиться по, как писали во времена Гоголя, нашему обширному отечеству. Так сложилась моя профессиональная судьба, что, будучи переводчиком итальянской литературы, я объездил весь «итальянский сапог» сверху донизу, от альпийских отворотов до калабрийской подметки и даже до сицилийского камешка под носком, от прославленных городов-музеев до глухих деревушек. О чем, разумеется, ничуть не жалею, но чувствую теперь весомый должок перед собственной страной, полной уж точно не меньших красот и чудес. И стараюсь восполнить долг при каждой возможности. Тем более такой!
Была еще и третья причина — личная. Я окончательно согласился, узнав, что конечной точкой моего пути должен стать Челябинск — родной город моей мамы, в котором я еще ни разу не был.
О литературной основе путешествия долго думать не пришлось.
Пушкин, собираясь из Москвы в Петербург, вооружился почти одноименной книгой — «Путешествие из Петербурга в Москву», намереваясь читать ее поглавно, в обратном порядке, но замечтавшись, быстро унесся мыслями далеко от рассудочных негодований Радищева, заложив тем самым основу русского травелога — травелога огромных пространств и горячечных рассуждений.
Книги «Путешествие из Челябинска в Новосибирск» покамест не написано; так что мне придется самому себе быть и Пушкиным, и Радищевым. Что ж, «описывать — мое же дело»!
Лефортово — Домодедово
Театр начинается с вешалки. Современное путешествие начинается с полета. К сожалению. Нет, я не аэрофоб. Я не боюсь летать и умом понимаю, что вероятность погибнуть в авиакатастрофе (причем погибнуть мгновенно и относительно безболезненно) гораздо ниже опасности нелепой смерти (или, пуще того, получения пожизненной инвалидности) под колесами пьяного автолихача. Но все-таки предпочитаю поезд.
«Рвать шаблон» — одно из самых больших удовольствий, доступных человеку, считающему себя интеллектуалом. Несколько лет назад в Генуе мне выпал случай насладиться таковым сполна, когда объяснял бармену в генуэзском баре, куда уже не первый год хожу пить кофе во время визитов в город Колумба, Паганини и моей дорогой подруги Наташи О., что на этот раз я вернусь из столицы Лигурии в столицу России на поезде. Неглупый, взрослый и, судя по страшным шрамам на лице, много что повидавший дядька никак не мог поверить: из Генуи в Москву на поезде?! Три раза переспросил, думая, что я что-то не так по-итальянски сказал: до такой степени у него не укладывалось в голове, что можно просто дойти из его бара до вокзала, а это метров триста, сесть в поезд, как садится он, когда едет на пляж, и, никуда больше не выходя, не пересаживаясь и вообще не суетясь, через полтора суток вылезти в центре той самой загадочной Mosca, куда он мечтает съездить, как неоднократно мне заявлял.
Между тем я уверен, что путешествие на поезде есть вещь самая естественная. А на самолете — напротив, самая противоестественная. Человеческий организм не приспособлен для мгновенных переносов, скажем, из московских минус десяти в египетские плюс тридцать. Так же, как не предназначены наши глаза для того, чтобы вглядываться в источники света (например, в экраны смартфонов и планшетников) — мы ведь произошли не от глубоководных рыб.
И что уж говорить про самолетную логистику… Конечно, если ваше драгоценное тело подвозят из города под мигалками по заранее расчищенной трассе прямо на летное поле к трапу, тут я почтительно умолкаю, но если нет — судите сами. Сначала мы добираемся на внутригородском транспорте, общественном или такси, до аэроэкспресса. Что занимает в среднем не меньше часа. Потом час едем на этом самом поезде (без него все равно никуда, если мы не желаем намертво застрять в пробке). Потом добрые минут сорок идем, волоча за собой чемоданы, по гигантскому зданию аэропорта, периодически отстаивая очереди и проходя неприятные процедуры вроде выкладывания из карманов всей мелочи, ноутбуков из сумки и т. д. Потом не меньше часа ждем, тратя деньги на кофе с бешеной переплатой или накачиваясь алкоголем (я уж не говорю о тех бедолагах, которым приходится рыскать в поисках полулегальной и переполненной курилки). После нас снова сажают в автобус и везут по летному полю. Лишь потом мы заходим в самолет, упираемся ногами во впереди стоящее кресло, достаем наушники или планшет — и наш двух-, трех-, четырехчасовой полет действительно начинается, через четыре часа после того, как мы его вроде бы уже начали.