В этих своих поисках Николаи, возможно, вспомнил о некоем докторе Швебере, который в 1914 году изобрел в Нью-Йорке новый тип адской машины. Она была очень небольшого размера, имела форму сигары и полностью уничтожалась при взрыве, не оставляя совершенно никаких следов. Однако в данном случае требовалось нечто большее; и в сентябре 1934 года Николаи основал вблизи Берлина, в Грос-Лихтерфельде, лабораторию, которая занималась изысканием и испытаниями научных методов диверсии. Для каждого вида производства, прямо или косвенно связанного с выпуском предметов вооружения и важных военных материалов, в этой лаборатории экспериментальным путем разрабатывался соответствующий вид вредительства, который максимально сокращал степень риска и стоимость самой диверсии.
Еще до захвата власти Гитлером, во второй половине 1931 года, один так называемый «эксперт по шпионажу» выступил в Париже с докладом о возможности возрождения германского шпионажа. Он заявил, что для этого потребуется от 10 до 15 лет по той причине, что у Германии не окажется надежных агентов, способных работать за границей, и ей, мол, придется потратить годы для их подготовки. «Эксперт» этот глубоко заблуждался. Немедленно после получения сигнала к действию Николаи располагал нужным количеством агентов, которые уже находились в этот момент за рубежом.
В большинстве своем это были немецкие офицеры, посланные генеральным штабом во время первой мировой войны за границу в качестве наблюдателей, сначала в нейтральные страны, а затем на Ближний Восток. После революции в Германии многие из них предпочли остаться за рубежом; они-то и предложили свои услуги Николаи. Кроме того, многие офицеры, уволенные из рейхсвера после частичного разоружения, проведенного по Версальскому мирному договору, работали в качестве инструкторов в иностранных армиях. Так, например, в армиях Чили и Аргентины обучение проводилось германскими офицерами-инструкторами. Некоторые уехали в Китай. Рем был в Боливии. Этих людей Николаи также мог использовать, а они, естественно, имели доступ к военным материалам, о которых обычные шпионы не могли и мечтать. Многие германские офицеры были посланы за границу в качестве торговых представителей от тяжелой промышленности, в особенности от Круппа. После войны Крупп сделал вид, что переходит на производство мирной продукции; в действительности он построил ряд военных заводов вне Германии. Кое-кому может показаться случайностью, что большинство крупповских представителей за границей принадлежало к числу бывших офицеров рейхсвера. В действительности никакой случайности здесь не было. Рейхсвер, Николаи и окружающие его люди указали магнатам тяжелой промышленности — круппам, тиссенам, феглерам и прочим — на желательность посылки за границу возможно большего числа бывших армейских офицеров. Желание их было, разумеется, осуществлено полностью. Существовали также два крупных офицерских объединения, образованных вскоре после революционных событий 1918 года в Германии: «Союз германских офицеров» и «Тевтонский офицерский союз». Николаи и Людендорф играли далеко не последнюю роль в основании этих организаций. Эти союзы весьма тщательно поддерживали связь с «экспортированными» офицерами; они имели списки их адресов и занимались доставкой в адрес Николаи «личных писем» от этих офицеров. Немецкие офицерские союзы, работая в тесном контакте с рейхсвером, засылали своих агентов за границу: в Скандинавию, Испанию, в бывшие немецкие колонии в Африке и в другие страны; эти люди субсидировались центром и образовывали так называемые «опорные пункты» (Stuetzpunkte).
В этой связи уместно упомянуть о деятельности Ганса Оберлиндобера, одного из близких сотрудников Николаи. Во время первой мировой войны Оберлиндобер был ранен. Впоследствии он работал в «Обществе помощи ветеранам войны», а после захвата власти фашистами не только руководил этой организацией, но также стал во главе «Союза ветеранов войны». Он усиленно занимался организацией поездок ветеранов войны в районы бывших боев, на военные кладбища Бельгии и Франции. Естественно, что ему удавалось наладить связь с английским и французским «Союзами ветеранов» и с их руководителями, в частности с Жаном Гуа, которого он в 1936 году пригласил на съезд гитлеровцев в Мюнхене.
Оберлиндобер был тесно связан со многими французами, англичанами, итальянцами, чехами и поляками. Их объединяли боевые воспоминания и сентиментальные беседы о прошедшей молодости. Казалось вполне объяснимым, что прежние враги стали хорошими друзьями; на почве этой дружбы завязывались беседы о многих вещах, которые в обычных условиях держались бы в секрете. В конце концов, Оберлиндобер не был фашистом, по крайней мере, он неоднократно уверял в этом своих французских и английских друзей. Он считал себя только «хорошим немцем», а против этого, в сущности, не мог возразить ни один из его зарубежных друзей. Ведь организации ветеранов войны во всех странах были настроены более или менее националистически; это относилось также и к пожилым отставным офицерам, с которыми Оберлиндобер был так дружен. А эти отставные офицеры, никогда не устававшие критиковать современные методы, как раз и выбалтывали немало секретов.