— А нет ничего в салоне, тащ-сержант, — скороговоркой зачастил водитель. — В салоне только помидоров ящик еще, больше нет ничего, тащ-сержант.
— Да как ты меня заколебал своими помидорами, — задумчиво сказал Копайгора. — Хорошие хоть везешь, не гнилые?
— Не, не гнилой, первый сорт!
— Показывай, — решил Копайгора. — Может, куплю у тебя пару килограммов, хе-хе.
— То племянникам, тащ-сержант, то не продается, — слабо запричитал водитель, уже понимая, что пропал.
— Племянникам в багажнике два ящика, да еще в салоне ящик, — хохотнул мент. — Во нарожали, а. Давай, дверь открой, покажешь.
— На х…й, — сказал Черный. — С меня хватит.
Дина забилась, пытаясь высвободить руки, а Черный не спеша встал, с хрустом перекинул голову слева направо и вышел из машины. Обмирая, Дина видела в тонированное окно, как Черный подошел к милиционеру. Копайгора еще не узнал Черного — только удивился, вероятно, что из машины вылез высокий человек, которого там раньше не было видно, и что этот человек не похож на кавказца. Затем по лицу Копайгоры прошла рябь понимания, и тут же Черный, шагнув вперед, выстрелил кулаком менту в челюсть. Копайгора, одной рукой держась за багажник, а другой размахивая, попятился и сел на карачки. Черный, подскочив ближе, с тошнотворным звуком влепил ему опять, куда именно, Дина не разглядела, потому что в это время боролась с замком двери. Черный открыл дверь, схватил Дину за руку и потянул прочь от машины. Дина оглянулась и увидела, что Копайгора бежит следом, но как-то неохотно, словно боится догнать. Еще через мгновение она заметила, как Черный что-то прячет под рубашку. Что-то небольшое, увесистое, с рифленой рукояткой.
— Ты пистолет у него забрал? — выдохнула она. — Пистолет? Зачем?
Черный не ответил. Бежать ему было трудно, он несколько раз споткнулся. Свернув за угол, Черный и Дина оказались в тихом переулке, который впереди эволюционировал в тупик. Справа была высокая кирпичная стена — изъеденная временем, без единого окошка. Слева с тупым самодовольством стоял бетонный забор. Черный подбежал к этому забору, подставил руки замком и велел Дине:
— Лезь.
— Туда? — ужаснулась Дина, но Черный закивал:
— Туда, туда, давай, он уже сейчас нас догонит, перелазь, ради Тотема.
Дине оставалось только подчиниться. Она вскарабкалась на бетонную плиту, оказавшуюся неожиданно узкой и скользкой от дождя и, задержав дыхание, спрыгнула вниз. На груду битого кирпича.
После этого она очень удивилась, потому что обнаружила себя лежащей в каком-то темном и сыром помещении. Было холодно — от озноба зуб на зуб не попадал — и до смерти хотелось пить. Пахло дерьмом и крысами. Где-то неподалеку шумели машины. 'Очень интересно, — подумала она. — Так я еще ни разу не просыпалась… Или я не спала?' В следующую секунду — поганую, бесчеловечную секунду — вспомнилось все, что произошло за день: побег из дома, свалка в казино, Копайгора, бандиты, Тимка, авария, опять Копайгора… Что же было потом? Дина зажмурилась. Ведь только мгновение назад она ничего этого не помнила, как хорошо было, проклятье… Все-таки, что было после того, как они побежали к забору? И какого черта я здесь лежу? Дина попыталась сесть, для чего подтянула ноги. В правой лодыжке словно взорвалась бомба. Боль огнем шарахнула вниз, по ступне. Дина коротко, по-кошачьи вскрикнула.
— Лежи, — сказал голос Черного. Дина повернула голову. Черный сидел рядом на корточках. — Лежи, ты, похоже, ногу сломала.
— А как… — начала Дина и сразу все поняла. — Я сознание потеряла, да?
Черный кивнул:
— Спрыгнула неудачно. Не повезло, — он горько усмехнулся. — Уже минут пятнадцать так лежишь. Больно, да?
Дина кивнула, пытаясь сообразить, что теперь делать. Вернее, что теперь остается делать ей. Боль чуть поутихла, но озноб стал невыносимым, Дину трясло, будто она лежала голой. И еще — жажда. Горло саднило, как при ангине, язык превратился в кусок наждака.
— Где это мы? — спросила она.
Черный сплюнул.
— Это какая-то развалина, — сообщил он. — Завод бывший или что-то вроде того. Здесь никого нет. Наверное, сносить собрались, потому и забор вокруг поставили… Я тебе ногу вылизал, — добавил он вдруг, смутившись, — но, вроде, не очень помогло, да?
Дина еще раз попробовала сесть, но поняла, что лучше этого не делать. Не очень помогло. Да. Тотем милосердный, полжизни отдала бы за бутылку воды… Она вдруг спохватилась:
— А ты-то что сидишь? Тебе бежать надо, со мной же ничего не будет.
Черный опустил голову.
— Тот мусор… он не увидел, наверное, как я через стенку лез. Потому что тогда бы сюда уже прибежал. Я подумал… ну, не бросать же… тебя. Вот. Решил подождать хотя бы, пока ты не очнешься.
— Максик, — сказала Дина. Она протянула руку и погладила Черного по щеке. Вот и все. Закончилось твое путешествие, глупая кошка. Ах, как скверно вышло…
— Телефон включить уже можно, — сказал Черный. — Звони Тимке, скажи, где ты есть. Тебе в больницу надо.
— Макс, — сказала Дина.
— Да, — сказал Черный.
— Макс, — сказала Дина и расплакалась. Он наклонился над ней. Неловко, осторожно обнял и поцеловал в губы.
— Я позвоню, — сказал он.
Потом Черный выпрямился и замер. Капли дождя барабанили по невидимой крыше, где-то под полом пищала мышь. Черный стоял, медленно поворачивая голову из стороны в сторону.
— Показалось, — сказал он. — Или нет…
Дина, торопливо вытерев глаза, тоже стала изо всех сил прислушиваться. Какой-то шорох… нет, топот… Да, бежит кто-то… близко, совсем близко.
— А, чтоб вас всех, — сказал Черный и начал стрелять в темноту.
Глава 7
Страшнее, чем пули
В темноте 'Уазик' клюнул носом, высветив фарами забор, сложенный из бетонных плит. Забор казался бесконечным. Мерно повторялся узор выпуклых квадратов, дальние плиты уходили в вечерний туман, сизый от дождя. Впереди был тупик, одна из бесчисленных слепых кишок большого города, идеальное место для убийства или изнасилования. Ненавижу тупики.
— Где же этот болван, — сказал Боб, стиснув челюсти. — Волыну прогадил, в рожу отхватил и прячется… Ничего. От меня не спрячешься. А, вот он.
Он уже приоткрыл дверь 'уазика', собираясь наружу, но Саша тронула его за плечо.
— Погоди, — сказала она, блестя глазами. — Давай сначала я вам подарю. И Тимка пусть подарит… сколько может.
Я опешил. Это было неслыханно, это было не просто неприлично — невозможно. Мало того, что Саша предлагала разделить с ней удачу, она делала это, нимало не стесняясь мужа, да к тому же приглашала его присоединиться. Я замялся. А вот Боб не колебался ни секунды: перегнулся на заднее сиденье, взял Сашу за руку. Две пары глаз смотрели на меня. В женском взгляде был вопрос, в мужском — нетерпение.
— Чего ты? — спросила Саша. — У нас все так делают перед дежурством. У Боба тоже на работе кошки есть. Давай, не стесняйся.
— Я не стесняюсь, — сказал я. 'Глупо отказываться, — сказал голос в голове. — Просто глупо. Ведешь себя, как маленький. У мерзавца пистолет, а ты из себя девственника строишь'. Возникла гаденькая мысль, что, если бы Саша предложила заняться с ней накачкой с глазу на глаз, я бы не колебался.
Я сжал одной рукой протянутую ладонь Боба, другой коснулся тонких Сашиных пальцев. Она коротко стригла ногти, я почувствовал округлости подушечек. Саша улыбнулась, как умеют только кошки — уголками рта. Она была славная, моя сестренка. Всегда улыбалась, и знала, что сказать в трудную минуту. Мои единственные настоящие друзья. Узнали, что у меня беда, все бросили и примчались. А теперь собирались рисковать жизнью ради глупого пьяницы. Да что там — собирались. Разве Боб не встретил в одиночку свору Стокрылого? Разве не спасла нас Саша, возникнув между нами и бандитами, когда все уже почти вцепись друг другу в глотки? Друзья мои, милые. Если бы хоть раз я мог им чем-нибудь помочь так, как они помогали мне. Если бы я знал, что хоть немного их достоин. И ведь никакой корысти, никаких обязательств, только чистая, братская любовь между нами. Друзья. Навсегда.