неторопливое цоканье копыт. Охотник! Платон оказался прав, мы б не убежали
далеко. И теперь хочешь не хочешь, а сражаться придется…
Я поднялся и снял оружие с предохранителей. Повернулся и расставил ноги пошире.
Вопль послышался ближе и громче. Тьма дальней улицы неподвижная и мертвая. Но я
понял — ненадолго. Минута-полторы, и враг выйдет на площадь.
Послышались тяжелые шаги и позвякивание металлических колечек кольчуги. Рядом
встал Вадим. С тревогой посмотрел вперед, поудобней перехватил меч. Я оглянулся
на колдуна. Платон ползал на коленях, вычерчивал на асфальте небольшую фигуру.
Лицо кривилось в гримасе ужаса, руки дрожали. Но мистик не поднимал глаз,
работал быстро… Значит, Вадька доверился. Хорошо. Хоть какой-то план…
— Извини, Сашка, — произнес Вадим ровно. — Я действительно сглупил.
— Чего уж там, — ответил я в тон. — Оба хороши. Придется расхлебывать.
— Что ж, — блекло улыбнулся Вадим, — нет худа без добра. Теперь твое желание
исполнится, сразимся с Проклятым. Жаль, потом не расскажем никому.
— Нет ничего невозможного, — твердо сказал я, с удивлением глянул на друга –
неужели собрался умирать? Вроде нет, сосредоточенный и серьезный как никогда.
Волнение выдавала лишь неестественная бледность. — Слышишь, Вадька?! Ничего!
Друг улыбнулся шире и медленно кивнул.
— Знаю, Сань. Человек — тварь живучая, а наш мир удивительное место. Правда,
иногда просто не везет, но не будем думать о плохом… Теперь по делу. Прикрываем
колдуна, пока тот возится с заклинанием. Я ему не шибко доверяю, но выбора нет.
Как только подаст сигнал, бежим к нему. Надеюсь, получится…
Вадим поднял меч, присел в боевой стойке. Я кивнул, отодвинулся немного назад и
влево, чтобы ненароком не попасть под удар клинка.
Собачий лай и цокот копыт стали громче. Я напряг глаза. Зрение не обмануло. В,
казалось бы, непроницаемой темноте улицы появились пятна более густого мрака.
Волосы взъерошил порыв ледяного ветра.
Сердце застучало гулко и часто. Ладони вспотели, указательные пальцы обласкали
спусковые крючки пистолетов. Я глубоко вдохнул, нагнетая кислород в кровь.
Твой экзамен, Саня… — пронеслась быстрая мысль. — Так уж получилось, что
ввязался в дурацкую историю. Хотел изменений, тихо ныл и плакался, что жизнь
скучная и пресная. Теперь получил. Но экзамен, экзамен… Если пройдешь, то
получишь право называться магом, сможешь жить в новом для тебя мире. Поэтому,
крепись Сашка!..
Ветер усилился. В лицо ударило облако пыли, по коже мазнули острые крупинки и
сухие листья. Заливистый лай перешел в протяжный, леденящий кровь вой. Гончие
почуяли добычу.
— Держитесь как можно дольше! — послышался почему-то тихий и далекий голос
Платона. — Помните, я должен завершить заклинание!
В ответ раздалось ворчание Вадима:
— Делай дело, колдун. А мы сделаем то, что зависит от нас.
Сознание раздвоилось. Та часть меня, что являлась Александром Бессмертным,
обыкновенным дизайнером и простым человеком, уступила место другой, более
холодной и расчетливой, свирепой и быстрой. Страх исчез, сменился полным
спокойствием. Чувства обострились. К обычным ощущениям прибавились и магические.
Мир потускнел, площадь показалась мертвым пустынным пятачком. И лишь рядом шарик
тепла — Вадим, за спиной переплетение разнообразных сил — Платон. А впереди
облако колючего вакуума, прорезаемого алыми вспышками чуждого разума… Краем
глаза я заметил, что кожа рук посерела и отвердела, отросли длинные отливающие
сталью когти. Тотемный облик пришел на помощь.
Тьма на противоположном конце площади ожила и зашевелилась, обрела объем. С
улицы выплеснулась черная волна, разбилась на десятки кривых щупалец-рук. По
ушам ударило зловещее змеиное шипение, жуткий холод сковал мышцы. Чернота
взвихрилась, взорвалась клубами дыма и выпустила отвратительных четвероногих
тварей… Когда-то они возможно и были псами. Но сейчас — громадные чудовища
укрытые костяными наростами и шипами. Хвосты — гибкие костяные плети. Пасти как
у крокодилов, зубы невероятно длинные и тонкие как иголки. Глаза — узкие щели,
заполненные пламенными сгустками… Гончие взревели и бросились в атаку.
Бездумно прицелившись, я нажал на спусковые крючки. Пистолеты низко и грозно
рявкнули, дернулись в ладонях как живые. Сумерки разорвали острые снопы пламени.
Голова одного из псов взорвалась. Брызнули осколки костей, мокрые блестящие
внутренности и черная жижа. Тело еще целую секунду бежало, перебирало лапами. Но
потом споткнулось, упало и покатилось по асфальту. Я сразу же нашел другую цель,
третью, четвертую… Пистолеты вздрагивали в руках, изрыгали пули, а на землю
сыпались пустые гильзы. Мне удалось уничтожить еще пятерых Гончих. Но на шестой
оружие отказалось работать, раздались сухие беспомощные щелчки.
Вперед! — полыхнул в мозгу четкий приказ. — Задержать! Не допустить, чтобы псы
приблизились к Вадиму и колдуну!
Отбросив бесполезные пистолеты, я присел и оттолкнулся от земли. За спиной
послышался запоздалый крик друга, изумленный вопль колдуна. Но я уже ни на что
не обращал внимания. Тело превратилось в идеальный механизм убийства и
разрушения, разум — тактический компьютер, что анализировал обстановку и выдавал
команды. Никаких эмоций, ни одной посторонней мысли.
Мягко, по-кошачьи приземлился и вновь прыгнул. Вой ветра и чернота сменились
вспышкой белого света, ударом и грозным ревом. Руки тряхнуло, едва не вырвало из
плечевых суставов. Дыхание вылетело из груди. Снова удар. За ним множество
послабее, красно-черное мельтешение и какофония звуков: визг, щелканье зубов и
рев, глухие шлепки. Я схватил Гончую, что прыгнула навстречу, увлек за собой.
Вместе покатились по асфальту, расшвыривая остальных тварей. Пес забился в
объятиях, извернулся и попробовал откусить кисть. Я не стал препятствовать,
засунул руку глубже в пасть и резко рванул вниз. Раздался сочный хруст, визг и
бульканье, на лицо и грудь плеснуло горячим и едким. Я оттолкнул раненую Гончую,
отшвырнул оторванную челюсть и вскочил на ноги…
Та часть разума, что еще сохранила способность мыслить и анализировать
превратилась в стороннего наблюдателя. С удивлением следила за развитием боя,
беспомощно витала рядом. Хищный зверь, что занял ее место, не думал. Он
действовал. Бегал и прыгал, перекатывался, кувыркался, бил налево и направо.
Крушил черепа, отчаянно молотил кулаками по оскаленным мордам и вспарывал
когтями неподатливую костяную броню. По лицу и груди хлестали горячие брызги,
сыпали осколки. Твари нападали, пытались загрызть. Но зубы и когти не наносили
серьезных повреждений, скользили по уплотнившейся коже. Те же раны, что все-таки
получал, быстро заживали. Тотемный облик спасал, помогал выжить.
Восприятие исказилось. Мозг не поспевал за развитием событий, я видел отрывисто,
рваными кусками. В глазах, словно во время вспышек молний отпечатывалась яркие
картинки. Затем все смазывалось в кроваво-черную пелену. И вновь следовал
статичный слайд. Я потерял связь с реальностью, полностью отдался упоению боем.
И уже ничего не соображал…
Очнулся на коленях. Боевая ярость ушла как вода в песок. В голове металось
гулкое эхо, мысли путались. На спину давила тяжесть, к ней прибавилась еще
большая. В руки и ноги впивались острые игольчатые зубы, грызли и рвали на
части. Мне не давали пошевелиться, прижимали к земле. Загривок обхватили
стальные тиски, сжали горло. Я захрипел от боли и удушья. Испуганно вздрогнул и
понял — пытаются откусить голову.
Черт, но как сумел упустить тот момент, когда начал проигрывать?.. — подумал я,