не сможем. У нас иная цель, отвлекаться не имеем права…
— Оставите как есть… — понял я.
Волхв помолчал, устало закрыл глаза и вздохнул.
— Да, — сказал он тихо. — Ты зришь в корень. Не хочу оправдываться, но есть
причины, по которым поступаем именно так…
— Ясно, — произнес я, и сам поразился насколько глухим и безжизненным получился
голос. — А мне…
— Ты отдыхай! — твердо сказал Велимир. — Обвыкайся, знакомься с народом. Тебе
долго тут жить.
— И Саш… — подал голос Вадим. С неловкостью положил громадную лапищу мне на
плечо, крепко сжал: — Постарайся не думать. Я понимаю, ты многое перенес, но
держи себя в руках. Все образуется! А город не вернешь… Проклятый Охотник не
обычный демон. Высший! Мы не сможем изгнать. К тому же Славгород уже погиб. Люди
умерли, остальные обратились в чудовищ. Через день-два реальность сомкнет края,
и город исчезнет. Правительство поставит оцепление, скормит народу сказку о
выбросе отравляющих веществ или эпидемии. Поэтому забудь, Сашка! Не бери в
голову!.. Тебе удалось выжить в Аду, попасть к нам. Остальное не важно. Твои
злоключения закончились, теперь будешь учиться, потихоньку овладевать силой
Знака…
Вадик старался говорить на моем языке, объяснял с позиции выгоды и
необходимости, принципа меньшего зла. Почти слово в слово повторил реплику
Данилова. Но я видел, что парень думает иначе. Будь его воля, тотчас сорвался и
побежал спасать, бороться, побеждать.
— Все нормально, Вадь, — ровным голосом сказал я. — Переживу, не беспокойся.
Можно прогуляюсь?
— Конечно, — встрял старик. — Пройдись, подыши воздухом. Но далеко не отходи,
лес дремучий — заблудишься.
— Спасибо, — кивнул я. Поспешно выбрался из-за стола и пошел к выходу. У двери
остановился и оглянулся. Волхв задумчиво поглаживал бороду, смотрел настороженно
и изучающе. Друг бессильно стискивал кулаки, темные глаза сверкали болью и
злостью. Я разомкнул непослушные губы и повторил: — Спасибо!
Сени встретили запахом мышей, муки и подгнивших овощей. Я безошибочно отыскал
наружную дверь, вывалился в тепло весеннего дня. Прислонился к стене,
зажмурился, мысленно посчитал до десяти и глубоко вдохнул. Живой, сладковатый
воздух проник в легкие, немного разогрел кусок льда, что застрял в груди. Я
медленно открыл глаза и осмотрелся.
Обычное сельское подворье. Невдалеке пара сараев, большой амбар и сеновал.
Дальше за фруктовыми садами еще несколько домов. На первый взгляд — обычная
деревня, каких много на просторах необозримой России. Но приглядевшись
внимательнее, я нашел несколько интересных отличий. Только отсутствие столбов
электропередач делало пейзаж необычным. Во-вторых, никаких оград и заборов,
антенн. Дома разбросаны в живописном порядке, в окружении деревьев, огородов и
цветников. У порога начиналась узкая тропинка, гибкой змейкой убегала вперед,
терялась среди сочной зелени и построек.
Картина спокойная, умиротворяющая. По зеленой лужайке у дома носилась стайка
писклявых ярко-желтых цыплят. За ними бегала мама-курица, утробно квохтала,
искала в траве червяков и жучков. На самом солнцепеке развалилась пятнистая
кошка. Жмурилась и чутко водила ушами — нахальные воробьи прыгали в опасной
близости. Еще чуть-чуть и можно ловить. В жарком, разогретом полуденным солнцем,
воздухе клубились тучи мошкары, жужжали полосатые осы и пчелы, гудели толстые
мохнатые шмели.
В голубом безоблачном небе стремительные силуэты ласточек, стаи воробьев и
синиц. Солнце застыло в зените. Немилосердно жгло, будто позабыв, что еще весна
и пора летнего зноя придет гораздо позже. Ветер слабый, но прохладный и
освежающий. Ласково трепал волосы, доносил густые запахи цветов и трав. Иногда
заигрывал, проникал под рубашку и щекотал грудь. Тут же прятался и уносился
прочь, шевелил траву, взбивал на дорожке пыльные вихри.
Я прислушался, но в сенях тихо. Велимир и Вадим остались за столом. То ли решали
мою дальнейшую судьбу, то ли обсуждали последние события. Неважно. Главное за
мной не пошли. Я закусил губу — как же не хватает сигарет. Кажется, не курил
целую вечность. Сейчас бы затянуться поглубже и хорошенько обдумать услышанное и
увиденное. Что ж, придется обходиться без допинга. Если даже мобильные телефоны
оставляют на подступах, то о табаке не приходится и мечтать. Интересно, а что
означала фраза Вадима, о недопустимости влияния посторонних электромагнитных
полей? Тогда пропустил мимо ушей, а теперь вспомнилось. Хм… Не удивлюсь, если
каком-то сарае стоит нейтронный реактор. А может электроника мешает волхованиям?
Впрочем, что гадать…
С любопытством осматриваясь, я пошел по дорожке. Деревня необычная, слишком
тихая и спокойная. Ни шума автомобилей, ни рева стереосистем. Избы — как с
картинок о царских временах. Сделаны из толстых ошкуренных бревен плотно
пригнанных одно к другому. Насколько знаю в такие гвозди вбивать не надо,
держаться под своим весом. Тяжелые ставни и крылечки украшены затейливой
резьбой. Из укрытых соломой крыш торчали печные трубы, из некоторых вился
бледный дымок. Ветер доносил вкусные запахи домашнего хлеба и наваристой мясной
похлебки.
В саду углядел колодец — старинный «журавль»: длинная жердина на стойках, к
одному концу крепишь ведро, на другом веревка — принцип рычага. Я
заинтересовался и подошел ближе, перегнулся через край деревянного сруба: темный
вертикальный тоннель, выложенные гладкими камнями стены. На меня дохнуло
холодком, запахом влаги. Вода блестела где-то в невообразимой глубине.
— Водица далеко, — раздался звонкий девичий голос за спиной. — Зимой выпало мало
снега, вот подземные ручьи и не напитались.
— Не пересыхает? — спросил я.
Обернулся и столкнулся со смеющимся взглядом. Предо мной симпатичная молоденькая
девушка в белом сарафане. Длинные светлые волосы рассыпаны по плечам, в
солнечных лучах отливали червонным золотом. Личико смазливое и хитренькое:
длинный остренький носик весь в крапинках веснушек, круглые щечки и пухлые губы.
Фигурка тоже ничего — женственная и сочная. Мешковатый сарафан не скрывал
широкие бедра и развитую не по годам грудь. Ноги босые — вот почему не услышал
шагов. На плече длинное изогнутое коромысло, на железных крючках болтались
пузатые деревянные ведра. Златовласка без труда поддерживала, видно давно
привыкла к тяжелому труду.
Девушка с любопытством оглядела меня и весело засмеялась, сказала поучительным
тоном:
— Нет, конечно. Колодец глубокий, в самую суровую засуху есть вода, но доставать
трудно. Приходится не «журавлем», а веревкой.
Она нагнулась, поставила ведра и положила коромысло. Ухватилась за жердину,
опустила один конец и принялась цеплять ведро.
— Давай помогу, — сказал я.
Подошел и перехватил ведро, начал неумело крепить бечевкой.
— Кто ж так вяжет? — дробно засмеялась девчушка. — Дай сюда! Ты будешь за
веревку тянуть.
Я послушно отдал деревянную бадью и ухватился за спусковой канат. С удивлением
проследил за тонкими пальчиками, что ловко зацепили дужку ведра в железную скобу
и обмотали бечевками.
— Опускай! — скомандовала девушка. — Не так быстро, а то о стены разобьешь. Что
я тогда отцу скажу?.. Обругает, еще и накажет.
В глубине колодца раздался плеск, веревка дрогнула и натянулась. Я дернул, с
легкостью вытащил полное ведро.
— Хочешь водички? — спросила девушка. — Хорошая, вкусная. Только пей осторожно –
студеная.
Я кивнул, подошел к срубу и наклонился над ведром. Вода и правда оказалась очень
холодная, зубы сразу же заломило. Я фыркнул и поежился, сделал еще несколько