крови и душ. И с каждым убитым человеком он становится сильнее… Но мы не можем
ничего сделать! Даже если соберем окрестных колдунов и ведьм…
— То глупо погибнете, — продолжил я за него. — Все правильно.
— А пока придет помощь, эта тварь сожрет еще несколько городов и сел, — прорычал
друг. — Мне жаль, Саня…
Лицо Вадима побагровело, на виске пульсировала синяя жилка. Он словно стал ниже
ростом, на широкие плечи обрушилась тяжесть, согнула и прибила к земле.
Я вздохнул и посмотрел на небо.
— Знаешь, Вадь… Любой человек страшиться четырех вещей: перемен, смерти, жизни…
И мысли, что после смерти есть жизнь, потому что можно получить по шее за
прошлые прегрешения.
— К чему ты ведешь? — проворчал друг и непонимающе вытаращил глаза.
Я посмотрел на изумленную физиономию Вадика. Повернулся на месте: лес, небо,
волшебная роща, травы и цветы… Хорошее место, красивое. Но не мое. У каждого
человека свой мир и ареал обитания. За него стоит бороться. Иначе можно до
бесконечности убегать, прятаться и скрываться…
— К тому, что от первого и третьего страха мне удалось избавиться, — произнес я.
Медленно отступил, ощутил невидимую грань между обычным лесом и рощей. Глянул
под ноги: мелкий гравий, пучки травы, пыль и камни…
— Я не понимаю, — послышался угрюмый голос Вадима. — Что ты хочешь сказать?
— То, что пора Хранить, — ответил я.
Почва под ногами всколыхнулась, дрогнула. С туфлей и штанин посыпалась пыль.
Сначала невидимая и почти неощутимая, но быстро превратилась в широкие струйки.
Зашуршали мелкие камешки. Ткань рубашки и штанов, мышцы и кости расползались на
части, превращались в песок. Я почувствовал, что становлюсь ниже ростом.
Сантиметр за сантиметром ноги погружались в землю, растворялись в почве. Пальцы
окаменели, отломились и еще в полете рассыпались в прах. В земле появилась
воронка, водоворот как в бурной горной реке. Меня засасывало внутрь,
перемалывало в пыль.
— Сашка! — взвыл Вадим. — Ты что творишь?
Друг бросился ко мне и схватил за руку. Дернул, попытался вырвать из жадной
пасти земли. Но тщетно. Хрустнуло, конечность рассыпалась на куски, будто
сделанная из гипса. Я улыбнулся каменеющими губами и произнес:
— Оставь, Вадька!.. Это я сам… Ухожу…
— Но куда? — отчаянно закричал друг. — Зачем? Стой!
— Мы, козероги, на полдороги не останавливаемся, — прошептал я.
ГЛАВА 10
Боли не было. Лишь щекотка и легкое недоумение по поводу отсутствия тела.
Последний луч света ударил в глаза. Я увидел изумленное лицо Вадима, верхушки
деревьев и клочок неба. Растворился в черноте, превратился в сгусток энергии. Но
почти сразу тьма расцвела красками, вернулись чувства. Холодный ветер продрал
насквозь. Пахло пылью, еще чем-то удивительно отвратительным, мерзким.
Я потоптался на месте, подождал, пока тело трансформируется окончательно. Открыл
глаза и огляделся. Окраина Славгорода. Точнее то, что осталось… Черное небо,
испещренное кровавыми язвами туч. Мертвые скелеты зданий с провалами окон, горы
битого кирпича и мусора, ржавые коробки автомобилей.
Что-то заставило оглянуться. Позади на много сотен метров мертвый лес — гладкие
высушенные стволы, ломкие на вид ветви. Между деревьями толстый ковер из
превратившихся в пыль листьев, кусков коры… А дальше чистое голубое небо,
розоватые отблески заката и зелень. Края гигантской кляксы кривые, извилистые.
Чернота и смерть медленно, но неуклонно расползалась, пожирала живое
пространство.
Светлая полоса на горизонте манила. Хотелось броситься прочь страшного места,
выбраться под солнечные лучи… Но отступать поздно. Путь один — в разрушенный
город.
Напротив меня останки дома. Верхних этажей не существовало. Девятый, восьмой и
седьмой как корова языком слизнула. В стене огромные дыры, края ломкие и острые,
в ржавых ребрах арматуры. Из провалов окон несло запахом смерти и гнили,
колыхались на ветру истлевшие занавески, блестели осколки стекол. Чуть в стороне
еще один дом. Но этого почти не узнать — покосившийся остов, громадная куча
камней перемешанных с домашней утварью, обломками мебели и грязными тряпками.
Я отыскал маленькую тропинку между горами мусора, медленно пошел, опасливо
поглядывая на стены дома — бетонные плиты хрупкие и ветхие, завалятся от любого
толчка. Под ногами хрустели камни и стекла. Взгляд то и дело натыкался на следы
былой жизни: тряпичная кукла, осколки посуды, помятая кастрюля, шланг пылесоса…
Я осторожно переступал, не рискуя притрагиваться. Вещи еще помнили хозяев,
грустили по ушедшим дням.
За домом обширный двор. Я сошел с тропинки, с трудом вскарабкался на гору битых
кирпичей и осмотрелся. Во мне родилась тоска — как за неполную неделю город мог
превратиться в гниющий нарыв? Даже после бомбежки остаются какие-то останки
живого. Те же тараканы, к примеру, или чахлые растения, иногда люди… А тут
мертвы и камни. Обломки бетона крошатся в ладонях как овсяное печенье, толстые
стальные прутья рассыпаются ржавчиной.
Спустившись, я отыскал проход между стенами. Похоже, когда-то тут была арка. Но
теперь лишь узкая нора, темный лаз. Поверху не перелезть, чересчур высоко. Надо
внутрь, но как-то страшновато. А вдруг плиты обрушаться и меня раздавит? Я
замер, принюхался и навострил уши. Тихо. Внутренний взгляд просканировал
окрестности и выдал результат — безопасно. Я нагнулся и встал на четвереньки,
осторожно пополз. Руки то и дело скользили по острым обломкам, кожу резало
стеклянной крупой. Тоннель темный и тесный, впереди блеклое красноватое пятно –
отсветы туч.
Преодолев лаз, я поднялся с земли. Поскальзываясь на осыпях, спустился к
подножию. Тут начинался гладкий асфальт тротуара. Сбоку жухлые пучки травы и
поваленное дерево с остатками сухих листьев на ветвях. Мусора и обломков гораздо
меньше, что странно. Дома выглядели покрепче — ни один не повален, этажи целые.
Я огляделся в поисках хоть какого-нибудь ориентира. Надо определить в какой
части города нахожусь, потом выбирать дорогу. Но осмотр удовлетворения не
принес. Бледное красноватое свечение туч искажало реальность, делало город чужим
и незнакомым. Тишина давила не нервы, изматывала душу. Только ветер заунывно
свистел в камнях, перекатывал по дорожке полиэтиленовые пакеты, шуршал пылью. На
грани слышимости чудились мягкие шаги, вздохи. Я вздрагивал, вертел головой, но
убеждался — показалось.
Впереди чернела еще одна арка. Чутье городского жителя подсказало — за ней,
возможно, будет улица. Там немного безопаснее. По крайней мере, можно идти
посередине дороги и не бояться, что сверху прихлопнет бетонной плитой. К тому же
планировка города довольно простая, улица рано или поздно выведет к центру.
Сделал несколько шагов в сторону арки. Но сразу остановился и покачал головой.
Нет, Санька, ты уже совершил ошибку, когда бросился нахрапом. Не повторяй во
второй раз…
Ноги со скрипом согнулись, в коленные чашечки уткнулся холодный асфальт. Я
приложил ладони к земле и прикрыл глаза, приказал… Но тут же резко вскочил и
сжал кулаки. Разочарованно фыркнул и выругался. Пусто. В глубинах еще теплилось
пламя, земля не умерла окончательно. Но чересчур далеко, не достать. Я засопел,
потянул носом холодный воздух. Справа!.. Бросился к клумбе у тротуара и вонзил
руки в рыхлую почву, копнул поглубже. Пальцы месили лишь сухую мягкую пыль.
Промелькнули две тусклые искорки похожие на далекие звезды. Обе втянулись под
кожу ладоней, растворились. Но капля в море, мне надо гораздо больше!
Я медленно поднялся с земли, отряхнулся и задумался.