Тиксненская волость в XVII веке находилась в западной части обширного Тотемского уезда. Более двух десятков её деревень стояли по берегам рек Тиксна, Вопра и Лизна. Через Тиксненскую волость проходила важнейшая сухопутная дорога из Вологды на Тотьму (и далее — в Устюг). В центре волости находился Тиксненский Спасо-Преображенский погост, известный тем, что в первой половине XVII столетия на нём подвизался преподобный Вассиан Тиксненский — местночтимый святой. От этого погоста, расположенного при слиянии рек Вопра и Тиксна, до Тотьмы было 45 вёрст. В Тиксненской волости начиналась и другая важная дорога, которая вела в южном направлении. Около села Благовещенского (ныне Красное) она пересекала реку Сухону, шла вдоль реки Толшмы (волость носила аналогичное название), затем через сухонско-костромской водораздел под названием Чаловы горы доходила до города Солигалича. От Тиксны до него было 70 вёрст. Соль Тотемская (Усолье Тотемское) и Соль Галицкая всегда были тесно связаны друг с другом через добычу и торговлю солью, а Тиксненская волость находилась как раз в самом важном узле этого торгового маршрута. В качестве любопытной взаимосвязи Тотьмы и Солигалича можно назвать также именование двух церквей Входа Господня в Иерусалим, которые располагались на въезде в каждый из этих городов, то есть в начале и в конце упомянутой выше торговой дороги. Кроме тотемского храма, в пределах всей Вологодской области есть ещё только одна Входоиерусалимская церковь (в бывшем Сосновецком монастыре на реке Глушице; храм надвратный, что и объясняет его наименование), и этот факт лишний раз указывает на тесную связь Тотьмы и Солигалича в старину[70].
Далее в «Отписке» говорится, что «велено ее, Федоску, в том воровстве допросить, подлинно ли она Соли Галицкой Зашугомские волости деревни Пензина Троицкого монастыря у крестьянина у Афонки Никитина сына Куракиных тому воровству училась, и травы ей он указывал». В этой фразе имеется явная ошибка.
Дело в том, что ныне заброшенная деревня Пензино (Пензина) стояла в старину в междуречье Тутки и Костромы к западу от города Солигалича, в пределах Березницкой волости. Прежде она в самом деле принадлежала монастырю, но не Троицкому, как указано в «Отписке», а московскому Успенскому Симонову[71]. Зашугомская же волость находилась к северу от Солигалича, на самой границе с Тотемским уездом, чуть в стороне от дороги, соединявшей Тотьму и Тиксненскую волость с солигаличскими землями. В списках деревень Зашугомской волости XVII–XVIII веков деревня Пензина не значится, но церковный погост (а не монастырь) именовался там Троицким. Даже на картах Костромской губернии XIX в. вместо современного села Зашугомье регулярно писалось село Троицкое. Кто тут напутал: сама Федосья на допросе или подьячий с воеводой при составлении «Отписки», сказать уже сложно.
Упомянутый же в документе крестьянин Афонка Куракин, возможно, был «ведуном», то есть знатоком трав, которыми он лечил людей. К таким знахарям во времена царя Алексея Михайловича светская и духовная власти относились враждебно. Часто дело доходило до преследования этих людей. Так, например, в 1647 году Василий Носов из Царевской волости Тотемского уезда во время драки со своим братом Осипом назвал его «ведуном»[72], о чём тут же свидетелями драки было донесено куда следует. И Осипу пришлось потом долго доказывать, что он не «ведун»… В указной грамоте от 1625 года в Москву требовали доставить крестьянина Пятуньку из Вожбальской волости, который «лошадей лечит, а собою чермен (т. е. рыжий), а живут де их три брата в одной деревне»[73]. Название деревни, к сожалению, в документе не приводится. Беда и вина вожбаляка Пятуньки, с точки зрения тогдашней власти, заключались в том, что он, кроме лошадей, лечил ещё и людей разными травами и кореньями, а также ворожил. Эти действия «тянули» уже на состав преступления. Кто-то, по-видимому, донёс на Пятуньку, сломав ему размеренную жизнь.
71
Белоруков Д. Ф. Деревни, сёла и города Костромского края: Материалы для истории. — Кострома, 2000. — С. 394.
72
Богословский М. М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. — Ч. 1. — М., 1909. — С. 204.