На плечи мощным ударом опускаются твои руки — и в позвоночнике взрывается кипучая боль. Поздно, радость моя. Обхватываю тебя за бедра, роняя на землю… магия, отпущенная из оков, сплетается с твоей… и даже тебе — вам — не понять, где ваша, а где моя. И есть ли вообще в этой мешанине моя…
Твой голос, искаженный Слиянием, полон боли. Прости, если сможешь. Так надо…
В глазах темнеет — ты так и не отпустил плетения заклятия, и оно все еще обжигает мою плоть яростным пламенем боли… никогда бы не подумал, что ты столь близко знаком со Школой Энтропии — ты никогда не показывал того, что вообще обучался ей… Нет, забыть, отрешиться от посторонних мыслей…
Ты бьешься в моих руках — и меня ослепляет сияние лазурного огня, что окутывает твое тело. Почти чистая Тень. Спасибо, что невольно помогаешь мне… Магия пульсирует все отчетливее, и пульс этот с каждым ее даром все ближе к пульсу Отражения…
Подтянуться выше, прижимая твои руки к бокам, и накрыть исчерченные трещинами сияющей синевы губы, задохнувшись от мучительно-острого укола чистейшей мощи. Глаза в глаза — и никому из спутников не увидеть, что сейчас мои черны, как Бездна. Твоя нить — толстая, словно виной канат, двойная, и узлы привязок затянуты намертво… Обхватить как можно крепче… Рывок…
И Завеса со стоном расступается, пропуская наши сознания на ту сторону.
- оОо —
Здесь — его мир, и он атакует быстро и неожиданно… пока я все еще прихожу в себя после рывка сквозь плотную сеть Нитей, что образуют границу миров. Щит и меч — непривычно видеть тебя, вооруженным так. Он движется настолько быстро, что успевает зацепить меня — и из широкого длинного пореза на моей обнаженной груди — здесь я только Тень и ничего сверх того — начинает струиться кровь. Светящаяся, словно жидкий огонь.
— Как ты посмел?! — рев Духа, даже сейчас выглядящего так же, как ты, режет сознание, мучительно-болезненным эхом отдаваясь в висках, и лезвие меча снова рассекает пространство с низким, зубодробительным гулом.
— А ты подумал, что если погибнешь там, то погибнет и Андерс?! — кулаки сжимаются непроизвольно и мой шаг вперед, словно бросок гадюки, заставляет его отшатнуться. По пальцам бежит огонь, окутывая кисти…
И Справедливость опускает оружие, остывая так же быстро, как и вскипел своей яростью.
— Ты маг.
— Да. И что?
Его голос становится тихим… и слишком… человеческим, что ли. Настолько, что на миг мне кажется — не он передо мной, а ты:
— Почему?
— Слишком много вопросов, Дух. У меня есть на то причины, и тебе не стоит их знать. Не сейчас, по крайней мере.
— Твои деяния столь постыдны, что ты скрываешь их? — его голос вновь повышается, грозя перейти в очередной рев. Глупый наивный дух…
— А твои? — замирает с открытым ртом. — Сколько крови на твоих… ваших руках? Скольких, подчиняясь твоему давлению, убил тот, кому по его Проклятию претит даже мысль об убийстве разумных?
— Ты именуешь свою силу, Дар, что вам дан при рождении, Проклятием?! Смертный, как ты…
— Я СМЕЮ, ДУХ! — зачем, зачем он своими словами напоминает мне о моей ненависти и боли? Почему я не могу смирить их в себе, почему не могу принять прошлое, отгораживаясь от него щитами воли… и боли? — Потому что я ЗНАЮ, что такое магия и на что способна ее обратная сторона!
Каждый мой шаг навстречу отступающему Духу отпечатывается пламенным следом на растрескавшемся подобии почвы того Острова, на который нас занесло. Рука сама дергается в замахе — и над пальцами клубящейся чернотой вспухает вся моя ярость и ненависть, собранная в единое заклятие. Стереть. Извести. Уничтожить само напоминание о том, кто окунул меня носом в мое же… Справедливость вновь вскидывает щит и меч — но сейчас это скорее инстинктивная защита…
Что же я делаю, Создатель Всеблагий…
Отшатываюсь от него, едва осознав, что едва не… что? Сколь же сильна моя ненависть, если сейчас я был готов уничтожить того, кто мне ближе почти всего мира — а ведь он это ты, что бы ни утверждали мои глаза. Ноги подламываются, и я оседаю на землю, впиваясь пальцами в трещины, сквозь которые иной раз мелькают искорки Изначалья.
— Ты хочешь освободить всех магов… но ты не знаешь, в какую тьму могут рухнуть ожесточенные, озлобленные, отчаявшиеся или же возжелавшие отомстить маги… Ты никогда не сможешь представить, на что похож мир, где у власти стоят отмеченные Проклятием…
Он хмурится, глядя на меня… но молчит. И спасибо ему за это. Потому что я не смогу пойти против них. Моя вечная слабость — и моя неизбывная боль. Раз за разом я совершаю одну и ту же ошибку — я прикипаю душой к обреченным.
А вы — двое обреченных. Я знаю.
— Маги достойны лучшей доли, чем та, которую они имеют сейчас. Они могут сделать этот мир лучше. Они могут избавить всех от болезней и страданий, могут нести добро и благо, спасая от голода и засух, могут стоять защитой на границе Тени…
— Могут вскипятить кровь прямо в венах того, кто косо на них посмотрит, могут в несколько жестов уничтожить если не город, то деревню уж точно, могут поднять ужасающие стихийные бедствия, от которых никто не сможет скрыться… стоит им лишь захотеть. Не суди всех по своему носителю. Среди тех, кому по силам раскалывать землю и стирать с лица Тедаса целые поселения, хватает жестоких, злобных и просто безумных… Достаточно появиться лишь паре таких в одном месте — и оно превратится в прибежище страшнейшей темноты. Достаточно собраться дюжине — и в мире возникнет новая Империя, где во славу каких-нибудь демонов будут литься реки крови. Ты этого хочешь и этого добиваешься?
— Они угнетаемы и унижаемы теми, кто призван был их оберегать и защищать! Они с самого детства лишены возможности жить, наслаждаясь зеленью полей и свежестью ветра. Если они не будут вынуждены подчиняться несправедливым и жестоким законам, они не будут обращаться к запретной магии. Каждый из людей или эльфов достоин свободы и права самому распоряжаться собственной жизнью — и лишь жестокость Храмовников толкает их в гнев и безумие. Не будет их — не будет и тьмы, что пронизывает и ожесточает сердца.
Невероятно. Это просто… невероятно! Я понимаю, что мой смех звучит неуместно, но… удержаться от него — выше сил любого смертного… да, думаю, и бессмертного тоже. Справедливость смотрит непонимающе, только остановиться и отдышаться у меня не получается. Он — словно дитя. Хотя, почему «словно»… В реальности по ту сторону Тени, где нет четких границ между светом и тьмой, где все — сплошные оттенки серого, он действительно дитя, едва начинающее познавать тонкости восприятия.
— Я сказал что-то смешное? — его лицо выражает крайнюю степень задумчивости. Иногда мне кажется, что его эмоции проявляются гораздо ярче, просто потому, что он не знает меры — ни в чувствах, ни в действиях, не умеет смирять свои порывы так, как это с детства приучаются делать простые смертные. Все что я могу — лишь отрицательно помотать головой и попытаться успокоить дыхание.
— Нет… все… в порядке. Ничего смешного.
Он снова хмурится.
Должно быть это — самое безумное решение в моей жизни.
— Если ты хочешь этого добиться, тебе нужно сражаться не с Храмовниками.
— А с кем же? Именно они…
Обрываю его взмахом руки — пока еще не передумал.
— Они — лишь безвольные орудия в руках истинных виновников. Всей системой, так или иначе, управляет институт Андрастианской Церкви. Хочешь освободить магов — разрушь его.
Он молчит. Долго. Достаточно долго, чтобы я ощутил нетерпение. Ну же, Дух, соображай быстрее, ты ведь можешь. Его глаза вспыхивают сотнями лазурных оттенков, переливаясь от полночной синевы до снежной белизны — и в какой-то момент я понимаю, что не могу оторвать взгляд от этого клубящегося сияния, словно утопая в нем…
— Тебе известен рецепт качественной взрывчатки? — Его голос вырывает меня из почти медитативного любования, и только спустя пару ударов сердца я понимаю, что именно он спросил. Молодец, Дух. Можешь ведь, когда хочешь…