В конце концов мы переехали в Чаддертон, в дом на Сильван-стрит. Йен хотел сделать из него дом своей мечты, но заработка простого госслужащего было для этого явно недостаточно. Идеи по обустройству у него были своеобразные, например, запрет на покупку шкафов. Некоторое время пришлось мучиться, используя вместо них чемоданы, пока он все-таки не разрешил мне привезти маленький одностворчатый шкафчик, когда-то стоявший у меня в детской. Чтобы он сливался со стенами, мы его выкрасили в белый цвет. Пол спальни вместо ковра покрывал слой черной глянцевой краски; постельное белье было черно-белой расцветки. В один из походов на рынок Баттер Лейн мы купили сосновый комод, конечно же, с черными ручками. Чтобы писать, Йену была необходима отдельная комната, и он решил отвести для этой цели вторую спальню. Я предупредила, что играть там будет нельзя, потому что прямо за стеной детская. Однако он все равно взялся за обустройство и начал перекрашивать стены краской, по определению дающей кроваво-красный цвет. Он все красил и красил, а краска все впитывалась и впитывалась, так что стены приобрели странный темно-розовый оттенок.
Ванная комната находилась на втором этаже. Как-то вечером я была в игривом настроении и решила подкараулить Йена на пути из ванной, спрятавшись внизу, в красной комнате. Когда Йен открыл дверь, я выскочила с устрашающим воплем. Его реакция меня ошеломила.
Йен, упав на четвереньки, бросился в угол и съежился там, поскуливая. Через несколько секунд он снова был на ногах. Спустился вниз и как ни в чем не бывало вернулся к телевизору. Я думала, не заговорить ли с ним об этом, но было ясно, что он совершенно не отдает себе отчета в случившемся. Я, не подавая вида, сидела и наблюдала за ним некоторое время и уже сама сомневалась взаправду ли все было. Наконец я постаралась просто забыть об этом.
Хотя Йен пару раз говорил, что хочет устроиться на работу в Лондоне, в итоге он отказался от планов покинуть Север. Сама я не хотела в Лондон; чтобы поумерить пыл Йена, достаточно было упомянуть, как сложно продать дом и найти новое жилье. Он знал, что без моей поддержки ему не справиться.
Начинать новую жизнь в Олдеме было нелегко. У нас не было друзей, и пабы там не назвать дружелюбными. Когда мы заходили, все начинали глазеть. Для местных было очевидно, что мы не коренные жители Олдема, и работники бара обслуживали нас с неохотой. Наша жизнь стала скучной; кроме того, мы оба терпеть не могли свою работу. Йен развлекался тем, что постоянно предпринимал вылазки за сэндвичами; я же погружалась в глубочайшее уныние. Иногда в автобусе по дороге с работы я не могла сдержать слезы. Купив дом, мы опрометчиво обременили себя обязательствами, по сути, не будучи к этому готовыми, так же, как и к спокойствию, которое предполагает семейная жизнь. Нам было всего лишь по девятнадцать лет, и мысли Йена о музыкальной карьере не казались нелепыми мечтами. В ней мы видели спасение из тупика, в который сами себя загнали.
Йен не отличался особой практичностью, поэтому я взяла на себя заботы о семейном бюджете. Пока у него были сигареты, он мог с таким же успехом жить у своих родителей. Главный недостаток его характера заключался в неспособности отказывать кому-либо. Он впускал в дом всевозможных торговцев, которые пытались надуть нас, всучив очередное «уникальное предложение». Йен сидел, слушал, как они расхваливают свои товары, и не мог сказать, что все это нам не только не нужно, но и не по карману.
Как-то Йен пообещал местному кандидату от либералов проголосовать за него. В день выборов бедняга сам заехал за нами, чтобы отвезти на избирательный участок. Йен, с комфортом доехав в «либеральной» машине, как всегда, проголосовал за консерватора. Он сказал, что раз я его жена, то голосовать должна как и он, иначе я аннулирую его голос! Не нужно было много времени, чтобы понять: семейная жизнь не так легка, как раньше казалось. Мы лишь изредка могли позволить себе выбраться в бар; чтобы поменьше тратить на электричество, отапливали только гостиную. У нас были обогреватели, но Йен запретил их включать, а один вообще унес на задний двор. Единственное, на чем он не экономил, так это на сигаретах. Я никогда не курила, и это, естественно, раздражало меня.
Йену было сложно продолжать писать, потому что он не мог найти места для уединения. Переехав, мы избавились от необходимости скрывать размолвки от его родственников, и семейная жизнь могла бы стать очень бурной — но Йен предпочитал выяснению отношений совсем не общаться. Однажды ночью он, уклоняясь от разговора, поминутно отворачивался, приводя меня в отчаяние, — я не придумала ничего лучше, чем укусить его. Я ощутила во рту слабый привкус крови — и тут же полетела с кровати на пол.
4. Там, где кончаются мечты[7]
Проблемы с обустройством жилья были более-менее решены, но возникли новые: Йен переживал, что он никак не участвует в музыкальной жизни. Тони Уилсон уже представил свое шоу What’s On на Granada TV, и нам было ясно, что скоро в музыкальной сфере произойдет революция, Йен захотел собрать группу и, надеясь найти единомышленников, втихомолку поместил в журнале объявление, подписавшись «Расти». Ответил ему только один человек — Айан Грей, спокойный и приятный парень. Он любил пошутить и посмеяться; у него недавно умерла мать, и он до сих пор горевал о ней, но обычно скрывал это. Они начали много общаться, изначально — чтобы делиться мыслями по поводу написания песен; подыскивая участников для группы, они вместе ходили по пабам и ночным клубам, где познакомились с Питером Хуком, Бернардом Самнером и Терри Мейсоном.
Словно религиозные фанатики, 20 июля 1976 года мы все собрались в манчестерском Лессер-Фри-Трэйд-Холле, чтобы узреть Sex Pistols. Их первый, июньский концерт Йен пропустил, из-за чего сильно переживал. В поисках нужного здания он вышагивал по улице так быстро, что мне приходилось за ним чуть ли не бежать. По пути он торопливо объяснял мне, что эти парни просто «бомбят со сцены». Народу было не так много, как потом рассказывали, но пришли все, кому было суждено впоследствии заявить о себе. Питер Хук, Бернард Самнер и Терри Мейсон сидели где-то перед нами, и, хотя Йен разговаривал с ними, меня он не представил. На сцену вышли четверо оборванцев, наряженные как мальчишки из «Оливера Твиста». Я только подивилась, кто мог до такого додуматься, но Йен пришел в восторг. Sex Pistols стали для него подтверждением того, что в этой жизни есть перспективы помимо офисной карьеры. Их музыкальные таланты оказались весьма сомнительны, и это еще раз убедило его в том, что стать рок-звездой может любой. После выступления слушатели так резко ринулись к двери, будто получили руководство к действию и должны были немедленно приступить к исполнению.
Решимость Йена крепла. В августе того же года мы одолжили рюкзак, быстро собрались и автостопом отправились в Мон-де-Марсан на фестиваль панк-рока. Для меня это было долгожданной возможностью отдохнуть, для Йена — деловой поездкой, необходимой для музыкальной карьеры. До Парижа добирались на автобусе, пароме и поезде. Сидя на площади у Сен-Клу, доедая взятые в дорогу сэндвичи, мы и представить не могли, что только на то, чтобы пересечь Париж, нам потребуется два часа. А когда наконец выбрались на трассу №10, мы радовались хотя бы тому, что оказались на верном пути, но я до сих пор не понимаю: зачем вообще водители подбирают автостопщиков? Каждый раз, коща мы подсаживались к напарникам, они неизменно ссорились: если один был готов везти нас хоть всю дорогу, то другой стремился выкинуть при первой возможности. Однажды два автостопщика-немца потребовали, чтобы мы шли позади них. Мы признали их превосходство и повиновались — их подобрали буквально через пару минут. Признаться, Йен даже как-то спрятался в табачном киоске, оставив меня на обочине приманивать машины. Остановился один бизнесмен в дорогом автомобиле, и Йен в последнюю секунду выскочил и запрыгнул вместе со мной.