На самом деле Роб разговаривал так запальчиво, поскольку во время моего звонка Йен и Анник сидели в его и Лесли квартире. Они истратили все деньги и со своими финансовыми проблемами объявились у него на пороге. Йен внезапно осознал, насколько сложно жить вообще без денег. Меня до сих пор чрезвычайно возмущает то, что эта мысль так долго его не посещала.
Следующим утром мой отец позвонил и рассказал родителям Йена о происходящем. Они были поражены, поскольку даже и не подозревали о проблемах между нами. Анник умчалась в Лондон, и история завершилась у нас на Бартон-стрит: Роб, Лесли, родители Йена собрались в гостиной и смотрели на Йена, который мерил комнату шагами, отказываясь разговаривать хоть с кем-нибудь.
Я знала, он был зол на меня, потому что я «донесла» на него нашим родителям, хотя между нами существовал негласный договор, словно у шкодливых детей, хранить все втайне и решать проблемы только между собой. Я прекрасно понимала: если наш секрет однажды будет раскрыт, то я навсегда его потеряю, — но теперь все изменилось. Было ясно, что я должна потерять его для того, чтобы начать жить снова, и где-то в глубине души он тоже, должно быть, желал потерять меня.
Я внезапно почувствовала злобу к Анник. Она выговаривала слова с сексуальным акцентом, работала в Бельгийском посольстве и, по-видимому, имела достаточно времени и денег, чтобы сопровождать Joy Division в их турне по Европе. Я чувствовала, что, как жена Йена, как мать его ребенка, заслуживаю большего, но ничего подобного у меня не было. Меня полностью, окончательно списали со счетов. В попытке восстановить справедливость я позвонила ей в посольство и накричала, пригрозив, что разведусь с Йеном и привлеку ее в качестве соответчика. С дрожью в голосе она отвечала, что сделает все, о чем я попрошу. Проработав в суде Маклсфилда, я считала, что быть соответчиком крайне постыдно.
Было очень сложно положить начало разводу, но в то же время радовало принятие окончательного решения. Казалось, тяжкий груз упал с моих плеч. Какое-то время я искренне верила в то, что проблемы Йена больше меня Не касаются. По этой причине я могла оставить Роба, Тони и Анник разбираться с ними. Я верила, что сделала ему одолжение, устранив самую главную причину для беспокойства — себя. И если у него была кишка тонка Для того, чтобы положить конец нашим отношениям, я сделала это сама. Я призналась самой себе, что угробила жизнь, и начала строить планы на то, чтобы, забыв все, начать с нуля. Я взяла платье у сестры, позвонила Джеффу рассказала ему о случившемся и договорилась о свидании в тот же вечер. Впервые за двадцать три года моей жизни за мной заехал мужчина. Это было потрясающе, Я была молода и снова почувствовала себя желанной. Он обходился со мной как с человеком, с личностью, он подставил мне столь необходимое тогда плечо. Не то чтобы свидание было замечательным и романтичным-мне слишком нужно было выговориться. Так что Джефф в основном слушал.
Одна знакомая пыталась убедить меня отозвать за-явление о разводе. Она сказала, что я должна повременить с этим, поскольку Joy Division вскоре должны были разбогатеть, а тогда разводиться с Йеном будет намного выгоднее. Я решила, что гордость мне гораздо дороже.
Йен какое-то время жил у Бернарда Самнера и его жены. Сью Самнер он показался тихим и подавленным, но с Бернардом разговаривал достаточно много. Когда Бернард отметил, какая удача, что Йен не довел до конца свою попытку самоубийства, Йен сказал: «Я побоялся, что не хватит таблеток. Говорят, так можно заработать повреждение мозга».
Когда Йен жил с Бернардом и Сью, то, бывало, не спал до глубокой ночи, но он всегда любил ложиться поздно. Он страдал от приступов головокружения и сыпи, которые, вероятно, были симптомами опоясывающего лишая. Разговоры были бесполезны. Йен соглашался со всем, что ему говорят, а потом впадал в очередную депрессию.
Незадолго до смерти Йен на какое-то время переехал к своим родителям. Еще до болезни он был совершенно неспособен жить в одиночестве. До нашей женитьбы он жил с родителями, а после — с друзьями. Насущная, рутинная сторона жизни никогда его не касалась. Можно было подумать, что он наслаждается одиночеством, но он не мог даже позаботиться о себе, а значит, и жить нормально. Неудивительно, что ограничения, связанные с эпилепсией» вгоняли его в уныние и заставляли острее почувствовать зависимость от окружающих.
Наконец подошел день встречи с психиатром. В тот раз его отвозил Терри Мейсон, но Роб Греттон позвонил мне и сказал о приеме, чтобы и я могла прийти. Терри был потрясен, когда я приехала, но я чувствовала, что должна в последний раз попытаться помочь Йену. Я попросила разрешения повидаться с психиатром с глазу на глаз до приема, так как невозможно было дать правильную оценку состоянию Йена, не зная особенностей его поведения. Я попыталась последовательно изложить, что произошло в нашей жизни: ложь, конфликты, — но лишь безостановочно ревела. Мои рыдания и бессвязные жалобы наводили на мысль, что это я нуждаюсь в помощи. Еще сильнее все усугубило то, что вошедший в комнату Йен был настолько невозмутим и спокоен, будто мы встретились впервые в жизни. На вопрос, будет ли он житьсо мной,он ответил: «Возможно, да, а возможно, и нет». Я вышла из комнаты и села рядом с Терри. Йен мог бы во всем разобраться и рассказать о своих чувствах специалисту. Лучшей возможности у него до сих пор не было.
Когда Йен наконец вышел, он бросил на меня взгляд, полный ненависти, и сказал: «Я никогда не вернусь домойся думаю, он просто посчитал предательством то, что я рассказала всем о его поведении, его болезненном состоянии, и такой резкий уход должен был наказать меня. Я чувствовала себя жалкой и совсем беспомощной. Я не могла понять, почему его не положили в больницу, где он мог быть под наблюдением одного хорошего специалиста, ведь это было бы лучше, чем метаться в разные стороны среди кучки любителей. Я уже начала сомневаться в собственном рассадке: может, это мне необходима помощь? Я думала, что люди, должно быть, видят во мне ревнивую жену, которая называет мужа душевнобольным только за то, что тот посмел уйти к другой женщине. Порядки Factory заставляли меня чувствовать себя помехой на пути Йена к неизбежной славе и, что более важно, к достатку.
Joy Division сыграли свой последний концерт 2 мая 1980 года в Большом зале Университета Бирмингема. Там же состоялся последний разговор Тони Уилсона с его протеже. Они обсуждали то, что Тони называл склонностью Йена использовать «устаревший английский язык и грамматические конструкции девятнадцатого века». Разговаривая как два почтенных филолога, они будто избегали насущных вопросов. Возможно, это помогло отвлечь Йена отличных проблем, но не предотвратило, а лишь отсрочило трагическую развязку событий.
Роб Греттон старался предупредить любые неурядицы, которые могли возникнуть в течение американского турне, назначив Терри Мейсона присматривать за Йеном. Терри должен был следить за ним, проверять, принял ли он таблетки, смотреть, чтобы он не употреблял алкоголь и высыпался. Все развлечения, которые подразумевает под собой концертный тур, должны были обойти Йена стороной.
Три месяца в больнице принесли бы ему больше пользы. Когда близкий тебе человек нуждается в помощи такого рода, это очень трудно распознать и еще сложнее признать. Все попытки изменить настрой Йена сводились на нет, потому что он был неспособен взять на себя ответственность за свои поступки. Не важно, с кем он тогда разговаривал, -он всегда мог найти козла отпущения для своих проблем. Будучи не в силах самостоятельно принимать решения, он спрашивал друзей, особенно Бернарда Самнера, что ему следует делать. Бернард очень правильно отказался выбирать между мной и Анник за Йена. Однажды Бернард провел Йена по кладбищу, уговаривая его понять, что этим все могло закончиться, если бы он довел до конца свою первую попытку самоубийства. Йен мог бы стать хорошим актером. Он убедил нас, что все конфликты в его жизни были вызваны внешним воздействием и что давление стресса — прямой результат его образа жизни. На самом деле, будучи своим собственным заключенным и надзирателем, он сам построил свой собственный ад и спланировал свою гибель. Окружающие были лишь актерами второго плана в этом представлении.
Последний прием Йена в больнице состоялся 6 мая 1980 года. Так сложилось, что он встретился с другим доктором и оставил о себе впечатление человека, который в итоге разобрался со своей жизнью и думает о будущем. Вместе с Йеном тогда поехали Терри Мейсон и Роб Греттон, и после больницы он привел их в дом, чтобы собрать кое-какие вещи. На Терри в тот день он произвел, в общем, то же впечатление, что и на доктора. Ему и Робу Йен сказал, что во всем разобрался, и мы разводимся. У Терри не было конверта для «An Ideal for Living», и Йен отдал ему свой, а в придачу — некоторые из своих пластинок, включая сингл «Atmosphere/Dead Souls» с серийным номером 106, записанный на лейбле Sordide Sentimental. Внезапный порыв Йена раздать свои вещи мог послужить ключом к разгадке его намерений, но он был давно известен своей щедростью, порой чрезмерной, если находился в хорошем расположении духа.