— Замок ни к чельту, — пояснил Филипоньо, — А тут один хлопчина заказал кое-какие лазельки. Оптом белёт.
Филипоньо делает левые компакты по заказу тех, кому не охота покупать фирменные. Впрочем, я никогда не прошу показать мне содержимое черного портфеля, а чуткий Филипоньо сам не предлагает. «Тебя ж они не интелесуют» — скажет он, и чемодан-урод останется закрыт для меня навсегда, как сказочный ларец.
Пока я наливаю чай, Филипоньо опускается на корточки и копается в моих пластинках. Он проворно шевелит руками, будто зарывает невидимые какашки. Вид у него в этот момент призрачный. Если окликнуть: Ты что делаешь? Он медленно обернется и окажется, вместо лица у него кроличий череп. Разумеется, он повернет голову не сразу, как и полагается в кошмарном сне, чтобы тот, кому снится Филипоньо заорал погромче. Рассказывают, Филипоньо ехал с другими людьми в Днепропетровск. Их возит туда на своем микроавтобусе Беседин. И попросился в столовую, остановите, мол, есть хочу. Ему не позволили. «Ну, тогда я здесь покушаю» — сказал Филипоньо и, откинув столик, довольно долго изображал ртом и руками, будто поедает невидимую пищу.
— Вот чай, карамель, — мои слова звучат обидно, как собачья команда «ап», противно слушать. Лучше бы я говорил загадками.
— Давно ты из Москвы? — спрашиваем мы друг друга почти в один голос, и я успеваю опередить Филипоньо:
— Москве пиздец. Все слушают радио Китеж, и ломятся крестить домашних животных у отца Георгия, в миру он Игорь Набатов. Не сцы, не тот, которого я знал. Тот в Израиле. Пахан его, кстати, слушал только эмигрантов. Свиные пятницы на радио Китеж Легенда про отца, который чудом избежал холодца. Говорят, что подходящая женщина сумела зачать и родить от свиньи, которой как в фильме «О, счастливчик» хирурги приделали человечью голову… Молодняк читает новую вещь, «Экзема и Челентано». Про то, как юноша перестал гнить благодаря музыке Челика, прекрасно? Между прочим, чтобы превратиться в поклонника Дина Мартина любителю Егора Летова хватит одной секунды. Любителю Дина Мартина, чтобы стать поклонником Егора Летова не хватит всей его жизни.
— Это там так написано? А шо ты там еще видель интелесненького?
— Макромаслины размером с яйца зеленой собаки.
— Слышь…
Я понял его с полслова, как хотел, и быстро принес из кухни чекушку. Стопки удалось заполнить едва-едва до половины.
— Та не. Я думаль, може мы полную возьмем. Я схожу, — произнес Филипоньо, прекрасно зная, чем это светит.
— Сходи. А я посмотрю, чем можно закусить, — ответил я просто.
Филипоньо ушел, но баранья кепка осталась на вешалке, видимо, утром стало теплей. Не переживай, Вова. Носи свой каракуль, как и тридцать лет назад. Они вынуждены следить за новинками, и делают вид, будто их что-то радует, только чтобы внушить самим себе, что жить в эту эпоху большая удача. А дома желтеют сквозь марлю неполитые папы-фикусы и разит кошатиной от маминого пуфа-биде. Помнишь, дочка Синатры пела в дуэте с каким-то басом:
Вчера по телефону мне сообщили новость про старого знакомого! Яшико снова появился из тумана. Человек заглянул в газету киевских питуриков «Билитис», а там — вот такое объявление: «Он. 42.180.70. Она. 20.160.55. Обмен откровенным видео». Девочки-то нет! Девочка эта второе «я» самого Яшико, которому сорок два. Какие двадцать лет! Девочка висит в комнате, где стоит секретер, набитый письмами и поляроидами от таких же больных. Одно я твердо знаю, Яшико не ходит по клубам, разве что на почтамт за корреспонденцией, а так в основном сидит дома. Сталинский дворец с простыми кружками и по сей день вспоминается как надежное заведение, а клубы притягивают как районная триппердача.
Поют. Поют… Зато по триппердачам гастролируют радикальные группы. «Нормальный человек должен разговаривать, а не петь», сказано у Галича. Все-таки, это подло по отношению к себе, оставлять в бутылке так мало. Лучше истребить всю водку до дна, тогда будет причина утром пройтись по воздуху, а не топтаться в прихожей между трех бесполезных дверей.
Судя по всему очень скоро в Стране Свиней будет опубликованы «Грязные старики», проза родителей Старой Жопы. По поводу тех, кто покидает этот магический город, не считая евреев: разбогатев, педерасты моих лет (через месяц я смогу пропеть беляевское «мне сегодня ровно сорок два») перебираются в Киев, прихватив очередного «племянника».